Правда, по прибытии в Париж, г-н де Гиз завел новое знакомство.
Его новой приятельницей стала мадемуазель де Понс, дочь маркиза де Ла Каза, фрейлина королевы.
Это была красивая толстушка лет восемнадцати или двадцати, в которой не было ничего поэтического и которая то и дело принимала слабительное; зная это и не желая, чтобы она очищала желудок одна, г-н де Гиз глотал те же снадобья, что и она, и в те дни, когда ему приходилось это делать, для большего удобства надевал, поверх камзола с разрезами, юбку мадемуазель де Понс и в этой юбке принимал посетителей.
Кроме того, он созвал к своему дворцу всех хозяев ученых собак, пообещав вознаградить тех, чьи собаки, прыгнув в честь королевы Франции и королевы Испании, будут прыгать в честь мадемуазель де Понс.
Можно представить себе, какой огромной, а главное, всенародной сделалась слава мадемуазель де Понс, когда в ее честь стали прыгать все ученые собаки Парижа.
VI
Вы наверняка полагаете, дорогие читатели, что женщина, ради которой прыгают все ученые собаки Парижа, ни в чем не может отказать мужчине, чьими стараниями ей была оказана подобная почесть. Так вот, вы ошибаетесь: мадемуазель де Понс осталась непоколебимой.
Господин де Гиз не знал, ни какому святому молиться, ни какое новое свидетельство своей любви предъявлять мадемуазель де Понс; однако наш герой был наделен богатым воображением и не считал себя побежденным.
Он похитил у мадемуазель де Понс шелковый чулок, который она сняла с себя, и стал носить его вместо пера на своей шляпе.
Эта новая мода наделала много шума при дворе; все сбегались к окнам, чтобы поглядеть на г-на де Гиза, когда он проезжал мимо; но принца нисколько не смущало веселье, вызванное его очередным чудачеством, и на протяжении целой недели он с грустным видом продолжал носить на шляпе это странное украшение.
Однако шелковый чулок успеха не принес; требовалось отыскать иное средство.
И вот однажды мадемуазель де Понс изъявила желание иметь белого попугая. Как только это желание было высказано, г-н де Гиз выбежал из дома и начал носиться по всему Парижу, пытаясь раздобыть эту моногамную птицу. Но дело оказалось нелегким. И тогда он приказал разгласить на всех улицах и перекрестках, что даст сто пистолей любому, кто принесет ему белого попугая.
Прошла неделя, в продолжение которой г-н де Гиз обегал все лавки торговцев птицей, всех ярмарочных фокусников и всех содержателей зверинцев. Но все было тщетно; несмотря на свои хлопоты, труды и траты, он сумел раздобыть лишь белого попугая с желтой головой.
Видя, что мадемуазель де Понс воспользовалась этим злополучным желтым хохолком для того, чтобы обесценить полученный подарок, герцог прибегнул к крайнему средству, которое считал действенным, ибо оно дважды приносило ему успех: он предложил мадемуазель де Понс выйти за него замуж.
Однако мадемуазель де Понс рассмеялась в ответ.
Архиепископ Реймский поинтересовался причиной этого неуместного смеха.
— Простите, монсеньор, — промолвила она, — но я от многих слышала, что у вас уже есть две жены, и, признаться, у меня нет никакого желания попасть в гарем.
— Возможно, это и правда, — ответил г-н де Гиз, — но вам не стоит беспокоиться; как только вы скажете мне, что любите меня, я немедленно отправлюсь в Рим и получу от его святейшества буллу о признании моих прежних браков недействительными.
Но обещание герцога явно не убедило мадемуазель де Понс.
Меж тем случилась ссора г-жи де Монбазон с г-жой де Лонгвиль, наделавшая столько шума в Париже. Я ни на минуту не сомневаюсь, что вы не хуже меня знаете причину этой ссоры, но, поскольку с тех пор, как она имела место, прошло более двухсот лет, мне кажется небесполезным освежить ее в вашей памяти.
Как-то раз, когда г-жа де Монбазон, жена Эркюля де Рогана, герцога де Монбазона, устроила у себя во дворце многолюдный прием, по окончании вечера одна из ее служанок нашла на полу в гостиной два любовных письма: написанные мужчиной и адресованные женщине, они не оставляли никакого сомнения по поводу характера отношений, существовавших между двумя этими особами; однако в найденных письмах, ни одно из которых не было подписано, не оказалось ни имени, ни ласкательного прозвища дамы.
Поскольку г-жа де Монбазон соперничала с г-жой де Лонгвиль в красоте и влиянии, она сочла не противоречащим правилам честной борьбы заявить, что письма эти выпали из кармана г-жи де Лонгвиль и написаны они г-ном де Колиньи, который ухаживал за ней.