Пришпорив коня, он хотел проехать мимо. Естественно, заносчивый тон, каким разговаривал этот всадник, до глубины души возмутил Тома. И в то же время насторожил его.
– Остановитесь и отвечайте на мои вопросы! Не то худо будет! – воскликнул Том.
– Проваливай ко всем чертям, прости меня Господи! – был ему ответ.
– В таком случае, джентльмены, я вызываю вас на бой! – крикнул Том и открыл огонь сразу из двух револьверов.
Неожиданная пальба привела всадников в мантиях в полное смятение. Монахи были зверями по натуре робкими, и, к тому же, совершенно безоружными. Они и не пытались дать отпор Тому, а просто ускакали в разные стороны. Им, должно быть, показалось, что на них напал сам дьявол. Остался лишь один монах, лошадь которого, испугавшись стрельбы, встала на дыбы и сбросила седока на землю.
Покончив со всеми врагами, Том подскакал к этому монаху.
– Сдавайтесь, либо я вас прикончу! – пригрозил он.
– Сдаюсь, сдаюсь! – закричал лежащий. – Пощадите меня, ваша милость, я так ударился о землю, что не могу подняться. Умоляю вас, сэр, если вы добрый христианин, не убивайте меня. Ведь я духовное лицо.
– Так какой же дьявол заставил вас, духовное лицо, впутаться в какую-то идиотскую историю? – удивился Том.
– Должно быть, злая судьба, – монах отбросил плащ и показал Тому свою сутану.
– Так расскажите мне толком, что за процессия следовала в ночи?
– Охотно удовлетворю теперь ваше любопытство, – отвечал монах. – В поселке Мортон, который в восьми милях отсюда, умерла дочь директора местного банка. Это была в высшей степени загадочная смерть. Покойной исполнилось всего семнадцать лет, и она не жаловалась на недомогание, ничем не болела. Просто однажды легла спать – и не проснулась. Возможно, то был сердечный разрыв. Она совсем не дышала.
Том и Джерри молча, в знак сочувствия, сняли шляпы.
– Сегодня состоялось отпевание умершей, – продолжал монах. – Мы везли ее на кладбище. А затем я и еще двадцать пять моих братьев собирались направиться в Техас. Отец-настоятель посылает нас туда, дабы...
– Довольно, – прервал рассказчика Том, – я верю вам. По правде сказать, мне вначале почудилось, что вы сопровождаете не похоронные дроги, а траурную колесницу, на которой – тяжело раненый благородный странник... Однако я хотел бы взглянуть на умершую.
С этими словами он подошел к дрогам и снял крышку с гроба.
– О, какая прелестная кошечка! – не удержался Том.
– Ужасно неприятно, сын мой, умереть в семнадцать лет, – сказал монах, часто крестясь.
– Вы ничего не понимаете! Она не умерла!
– Что?! – от удивления монах едва не упал ниц.
– Это не простая кошечка, – мечтательно забормотал Том. – Это та самая Спящая Красавица, о которой я читал уже не помню в какой книжке. Повторяю вам, она не умерла. Она только спит.
– Где же вы видели, чтобы молоденькие кошечки спали, не дыша? – спросил монах, внутренне сожалея, что тратит столько времени на общение с сумасшедшим.
– Ранее я такого не видал, – признался Том. – Но читал об этом в моих любимых приключенческих романах. А все, о чем пишут в книгах – истинная правда.
– И что же еще пишут в ваших любимых книгах? – со снисходительной ухмылкой спросил монах.
– Там написано, что если чистый сердцем благородный странник поцелует Спящую Красавицу, то она проснется, – вдохновенно проговорил Том.
– Что ж, попробуйте поцеловать ее, сын мой, – разрешил монах. – Может быть, это хоть немного отрезвит вас от безумных мечтаний...
Склонившись над неподвижно лежащей в гробу юной кошечкой, Том поцеловал ее. Целую минуту длилось тяжелое молчание, которое никто из присутствующих не смел нарушить.
И вдруг – случилось невероятное! Умершая кошечка открыла глаза!!!
– Который сейчас час? – спросила она, сонно потянувшись.
– С нами крестная сила! – перепугался монах и тут же упал на землю.
– Ой, мама, где это я? – в свою очередь перепугалась кошечка.
– О, прекраснейшая из всех Спящих Красавиц, – велеречиво начал Том, – перед тобой Том Благородный Странник. Я исполнил свой долг и одарил тебя поцелуем чистой любви. Вполне допускаю, что ты можешь испытать ко мне ответное чувство, – скромно добавил он. – Но спешу предупредить, что мое сердце всецело принадлежит несравненной Мери Крайтон из Гранд-Айленда. И только ее одну я всегда любил и буду любить...
Напуганная странными речами чудаковатого; но вооруженного кота, кошечка заверещала: