Так было на самом деле, но Том об этом не знал.
– Успокойся, Томми, – умолял Джерри, – ты своими стенаниями разрываешь мне сердце.
– Не буду больше, Джерри.
– Ты пугаешь меня.
– Я не хотел этого, Джерри.
– Так не похоже на тебя!
– Ты прав, как никогда, Джерри. Разве могут жаловаться на судьбу отважные странники?
– Нет, Томми.
– Вот и я говорю – нет. Не могут. Раскисают только домоседы. Таким отныне я и являюсь.
– Но как могло случиться, что ты стал домоседом?
– Это трудно объяснить.
– Тебя заставили?
– Нет, мое заточение – иначе я не могу назвать – добровольное.
– Тогда я ничего не понимаю!
– Джерри, я хочу спросить тебя.
– Спрашивай, Томми.
– Ты когда-нибудь любил?
– Сколько раз! – воскликнул хвастливо Джерри.
– Я говорю о настоящей любви, а не о каких-то там увлечениях вертлявыми мышками.
– Я каждый раз любил по-настоящему.
– О, Мери Крайтон! – воскликнул Том, поднимая глаза к небу. – Ты простишь меня, я знаю. Моей вины перед тобой нет.
– Томми! – подскочил Джерри, осененный внезапной догадкой.
– Что с тобой? – испугался Том.
– Тебя окрутила какая-то кошечка?
– Фи, Джерри! Что за жаргон? Где ты нахватался таких слов – окрутила?
– Ты вынужден был – я культурно говорю? – в силу некоторых обстоятельств забыть о даме своего сердца Мери Крайтон?
– Не кощунствуй, Джерри!
– Прости меня, Томми, не гневайся. Но ведь я должен узнать правду! Я уже и не знаю, как спросить тебя. Другая любовь опалила твое сердце?
– Этого никогда не может быть! Есть моя возлюбленная Мери Крайтон, и рядом не может быть другого имени, то есть я хотел сказать, что в моем сердце нет места другой кошечке.
– Я все более запутываюсь, словно попал в джунгли.
– Если бы ты не волновал меня своими вопросами, а дослушал молча, то все бы прояснил для себя и понял, в какую беду я попал. Ситуация сложная невероятно, и даже более мужественные наверняка дрогнули бы на моем месте.
– Более мужественных нет, Томми.
– Кого нет?
– Я хотел сказать, что мужественнее тебя нет ни одного кота в подлунном мире.
– Ты льстишь, Джерри.
– Такой слабостью, как лесть, твой друг Джерри никогда не страдал.
– Да? Но ты страдаешь другой слабостью.
– Какой же?
– Ты любишь перебивать...
– О, прости, Томми. Я буду нем, как рыба, которую уже поджарили.
И он прикрыл лапкой свой рот.
– Прежде чем продолжить, я должен спросить тебя.
– Мммм, – промычал Джерри.
– Тебе придется открыть рот, чтоб ответить.
– Для меня легко открыть рот, закрыть его гораздо труднее. О чем ты хочешь спросить, Томми?
– Скажи мне, пожалуйста, как ты относишься к этим так называемым разумным животным – людям?
– Никак.
– То есть – как это никак?
– Люди живут сами по себе, я – сам по себе.
– Мы живем рядом и поэтому во многом зависим друг от друга.
– Больно умные эти люди! – сердито заявил Джерри.
– Чем же они тебе досадили? – озабоченно спросил Том.
– Ты когда-нибудь пробовал бесплатный сыр?
– Я не любитель сыров.
– А мне не раз предлагали. И знаешь, где он всегда находился?
– Где же?
– В мышеловке.
– Какая подлость! Какой обман!
– И это делают люди!
– Мышеловки – мерзость! Я признаю, Джерри. У меня тоже ведь отношение к людям не самое луч шее. Но я все-таки кот, а не мышь.
– В том-то и дело. Люди почему-то любят кошачий род, а мышей терпеть не могут. Хотя чем мы хуже?
– Твой вопрос справедлив. И я на него отвечу – ничем. С тех пор, как я знаю тебя, я все больше убеждаюсь в том, что мыши – благороднейшие разумные существа.
– Если бы все так думали!.. Но чего ради ты, Томми, завел разговор о людях?
– Я хотел узнать твое мнение. Потом высказать свое.
– Мое ты узнал.
– А мы, коты и кошки, относимся довольно пре зрительно к людям.
– И правильно делаете.
– Но не потому, что люди нас чем-то обижают. Вовсе наоборот. Мы их презираем, потому что они нас слишком любят.
– Я знаю. Они еще вас все время настраивают против мышей.
– Это низменные страсти. Не говори о темных сторонах жизни.
– Гонялся за мной один кот.
– Кто же это был, Джерри?
– Его звали Томом.
Том долго хлопал глазами, стараясь понять намек Джерри, и, наконец, огорченно помотал головой.