— А сынишка? — завопили Человеки.
— Этот зрячий, — сказал отец. — Боевой парень, хоть и три дня ему от роду, не больше. Еле поймал!
Пустил отец зайчиху и зайчишку на пол.
Зайчиха фыркнула носом, посмотрела незрячими глазами и, оттолкнувшись задними ногами, побрела под стол. Ударилась носом в ножку — и в сторону к печке. У печки замерла — дрожит.
А зайчишка посмотрел на необычную обстановку, перепугался и быстро-быстро под лавку забрался. Сидит — тоже дрожит.
— Никак не пойму, — сказала мать, — при чем тут петрушка? Ну, капусту они ели бы — понимаю, морковь…
— Петрушка — самое их любимое лакомство! — объяснил отец. — Может, из-за этой петрушки они и попались.
С этого дня так и поселились новые жильцы в доме Прохоровых. Слепая зайчиха охотно ела, пила, даже по комнате изредка передвигалась, но всего пугалась и к зайчонку не подходила. И он не подходил к матери.
Зато когда появлялись Человеки, зайчонок сам бежал к ним, охотно давался в руки, барабанил передними лапами и издавал какие-то звуки, вроде хриплого ворчания.
— Ешь, ешь! — говорили Человеки и совали ему в рот молочную бутылку с соской на конце. — Ешь, Петрушка! Лопай, Петрушечка!
Петрушка и по сей день живет у Человеков. Петрушка, кажется, доволен. Человеки тоже довольны.
Как отец вспомнил молодость
Несколько дней Человеки к рыбалке готовились. Удочки пригоняли, лески, поплавки, грузила. Червей накопали.
— Кого ж вы ловить собираетесь? — спрашивал отец.
— А кто попадется, — говорили Человеки. — Окуней можно, пескарей, ершей, голавлей, а вдруг и щуку поймаем!
— Ну давайте, давайте! — соглашался отец. — Да вряд ли только в реке какая рыба осталась…
— Говорят, есть…
— Раз говорят, попробуйте!
Отправились Человеки на рыбалку. Через березовую рощу. За ней луг, потом — осинник, ельник, а там и до реки рукой подать. С крутого бережка — вниз. Вот уже ели расступаться стали. В просветах другой берег виден.
— Смотри, — сказал Саня.
— Что?
— Окоп старый… — почему-то прошептал Саня. — Помнишь, папка рассказывал?
— Правда окоп, — согласился Ваня.
Поросший травой, засыпанный хвоей и листьями, обмытый дождями, был перед ними старый окоп.
— Давай посмотрим! — предложил Саня. — Вдруг что найдем…
— Давай!
Спустились Человеки в окоп. Так вроде ничего в нем нет. Трава и хвоя. Листья и трава. Обычная ложбинка.
Стал Саня копаться в земле.
— Смотри! — кричит. — Осколок!
Ваня тоже в земле копается.
— Смотри! — кричит. — Гильза медная, стреляная.
Еще осколок от снаряда, и еще, и еще, и еще… Еще стреляная гильза и еще гильза, а тут и разъеденный временем кожаный подсумок с пулями.
— Смотри! — кричит Саня.
— У меня смотри! — кричит Ваня.
У Вани действительно находка — маленькая звездочка с серпом и молотом.
— Да-а! — говорит Саня.
Сколько времени Человеки провозились в старом окопе — неизвестно. Увидели: солнышко уже через ельник перевалило и к земле клонится.
— Домой, наверное, пора, — сказал Саня.
— Пошли, — согласился Ваня.
Так они до рыбалки и не дошли.
Вернулись домой. Разложили свои находки на столе: тридцать семь осколков от снарядов и мин, подсумок с пулями, двадцать три стреляные гильзы, кусок шинели с не тронутым временем красным кубиком, пробитый и помятый котелок и маленькую ободранную звездочку, на которой серп и молот хорошо видны.
Мать домой вернулась.
— Как улов, Человеки?
— Вот! — сказали Человеки.
Промолчала мать, ничего не ответила, только долго у стола стояла, смотрела на находки Человеков.
Отец пришел — сразу к столу. Сел, долго в руках перебирал и осколки, и гильзы, и котелок крутил, и звездочку. Ни слова не произнес!
Потом молча переложил все на подоконник, еще раз посмотрел.
Сели ужинать.
— Ты что-то грустный сегодня, — сказала мать.
— Просто молодость вспомнил, — произнес отец. Добавил: — Нашу с тобой. И тех, кто в сорок первом погиб…
Человеки молчали. Может, потому, что о своей молодости они пока не думали. А может быть, просто потому, что сейчас не надо было говорить.
Давняя мечта — «Ява»
Отец купил мотоцикл. И не просто мотоцикл, а мотоцикл с коляской. И еще с красивым, далеким, как южный остров, где растут пальмы и плещется теплое море, названием — «Ява».