Жанл ис и Викт ор Гюг о, «Бед ная Л и за» и «Аббад д онна» сходны , хот я в том, что изображают людей вовсе не такими, каковы они на самом деле. А что у них общего с романами новой лите-рат уры ?
И этим- то объ ясняет ся странный , повидимому, факт , что человек с таким замечател ьны м умом, как Н . А . Полевой , не мог понимать произведений новой — не т ол ько русской , но и вообще всей европей ской л итературы , объ ясняет ся ст ранная до не-вероятност и смесь умны х и дельных крит ических приемов с наивными и решител ьно несправедл ивы ми вы водами в ст ат ьях «Русского вест ника» и других журнал ов, изд ававшихся им в п о-сл еднюю пол овину жизни. Он делал правил ьны е вы воды из принципов, сдел авшихся с течением времени неудовл етворител ь-ными, — и ни его ум, ни его д обросовест ност ь нимал о ие т еряют
в гл азах справедл ивого судьи от нел епости вы водов. Напрот ив, сильный ум обнаруживает ся в каждой ст роке этих до чрезвы -чай ности наивны х . статей , — а что касает ся их д обросовест но-ст и ,— мы в «ей нимал о не сомневаемся и думаем, что каждый беспристрастны й чел овек дой дет до т ого же убеждения, если вникнет в сущност ь дела, краткий обзор кот орог о мы представил и.
Посл ед няя пол овина л итературной деятел ьности Н. А . П о-л евого нужд ает ся в оправд ании, сказал и мы в начал е эт ого обзора; и, п о нашему мнению, он а может быть удовл етворител ьно оправд ана, — п ора снят ь пят но с памяти чел овека, который , дей -ст вуя в посл едние годы ошибочно, мог бы ть прот ивником лите-рат урного развит ия и подвергат ься за т о в свое время справедливым укоризнам , — но теперь миновал ась опасност ь, кот орую предст авл ял о т огда его вл ияние на л ит ературу, — и пот ому теперь д ол жно признат ься: он справедл иво говорил о себе, что всегда бы л чел овеком честны м и жел авшим д обра л итературе, и что за «им ост ают ся неотъемл емо важны е засл уги в ист ории нашей л итературы и развит ия, — признат ься, чт о он, изд авая собрание своих крит ических статей , нмел п раво сказат ь в пре-дисл овии:
Кладу руку на сердце и дерзаю сказать вслух, что никогда не увлекался я «и зл обою — чувством, для меня презрительным, ни завистью — чувством, которого не понимаю, — никогда то, что говорил и писал я, не разногл асил о с моим убеждением, и никогда сочувствие добра не оставл яло сердца моего: оно всегда сильно билось для всего великого, полезного и доброго. Смею прибавить, что такое постоянное стремление доставляло мне минуты прекрасные, усладительные, награждавшие меня за горести и страдания жизни моей . Скол ько раз слышал я искреннюю бл агодарность и привет юношей , говоривших, что мне одолжены они нравственным наслаждением н верою в добро!
Не скажет обо мне, кто примет на себя труд познакомиться с тем, что было мною писано, — не скажет, чтобы я чем- либо обесславил звание, которое всегда вы соко ценю и ценил — звание литератора. Мон слова не самохвальство, но искренний голос человека и литератора, который дорожит названием честного. Между тем, как человек, я платил горькую дань несовершенствам и сл абостям человека... Пусть вержет за то на меня камень тот, кто сам не испытал обмана и разочарования в окружающем его н — что еще грустнее — в самом себе! Есл и ты еще юн, собрат мой , ты не судья мне; дай пробиться седине на голове твоей , дай похолодеть сердцу твоему, дай утомиться силам твоим от труда и времени, и тогда говори и суди меня!..
Я не судья сам себе. Но никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнал а русского, первый обратил критику на все важней шие современные предметы. Мои опыты были несовершенны, неполны, — скажут мне, — и последователи далеко меня обогнали в сущности и самом образе воззрения. Пусть так, да н стыдно было бы новому поколению не стать выше нас, поколения, уже преходящего, потому выше, что оно старше нас, после нас явилось, продолжает, что мы начинали, и мы должны быть довольны, если наши труды будут иметь для него цену историческую... Сам чувствую, перечитывая ныне, неполноту, несовершенство многого... Многое обновляет для меня в настоящем чувство утешительное.
Но еще больше внушает чувство грустное, сознание недостигнутой мечты, невыраженных идеалов. Такое чувство, думаю, естественно каждому, кто 42
жил сколько- нибудь и м ы сл и л . Т о л ь к о невежество, только т упост ь получила на сей земле (впрочем, не знаю, счастливую ли) участь самодовольства. Есть другая награда, более драгоценная, которою благословляет нас провидение; мысль, что если бог дал нам что- нибудь, сильно горевшее в душе нашей , сильно тревожившее нас в дни нашей юности еще бессознательным, темным ощущением, мы не погубили его потом в суете и бедствиях жизни, не зарыли таланта в землю... Пусть мы не достигли искомых нами идеа-