Гоголя внести в свое произведение отрадный элемент, о недостатке которого
жали ему в уши. Но мы не знаем, суждено ли было бы этим отрывкам уцелеть в окончательной редакции «Мертвы х д уш» — художественный такт, которого так много было у Гогол я, верно сказал бы ему при просмотре сочи* нения, что эти места слабы; и мы не имеем права утверждать, что стремление разлить отрадный колорит по сочинению пересилило бы тогда художническую критику в авторе, который был и неумол имым к себе а проницательным критиком. Во многих сл учаях эта фал ьшивая идеализация происходит, повндимому, чисто от произвол а авт ора; но другие отрывки обязаны происхождением искреннему, непроизвол ьному, хот я и несправедливому убеждению. К числу таких мест относят ся по преимуществу монологи Костанжогл о, представляющие смесь правды и фальши, верных замечаний и узких, фантастических выдумок; эта смесь удивит своею странною пестротою каждого, кто не знаком корот ко с мнениями, которые часто встречались в некоторых из наших журнал ов и принадлежат людям, с которыми Гогол ь был в коротких отношениях. Чтобы охарактеризовать эти мнения каким- нибудь именем, мы, держась правила: nomina eimt odiosa *), назовем только покой ного Загоскина, — многие страницы второго тома «Мертвы х душ» кажутся проникнуты его духом. Мы не думаем, чтобы именно Загоскин имел хотя малей шее влияние на Гогол я, и даже не знаем, в каких отношениях они были между собою. Н о мнения, проникающие насквозь последние романы Загоскина и имеющие лучшим из своих многочисленных источников простодушную и недальновидную л юбовь к патриархальности, господствовали между многими ближай шими к Гогол ю людьми, из которых иные отличаются большим умом, а другие начитанностью или даже ученостью, которая могла обольстить Гогол я, справедливо жал ующегося, что не получил образования, соответственного его таланту, н, можно прибавить, великим силам его нравственного характера. Их- то мнениям, конечно. Подчинялся Гоголь, изображая своего Костанжогл о или рисуя следствия,' происшедшие от слабости Тентетникова (ст р.24 — 26). Подобные места, встречавшиеся в «Переписке с друзьями», более всего содей ствовали осуждению, которому подвергся за нее Гогол ь. Впоследствии мы постараемся рассмотреть, до какой степени его следует осуждать за то, что он поддался ') Имена ненавистные, — то есть не будем называть имен. — Ред.
11
Прежд е всего скажем, что Гогол я д ол жно считат ь отцом русской л розан ческой л ит ерат уры , как Пушкина — от.цвм русской поэзии. Спешим прибавит ь, что эт о мнение не вы думано нами, а т ол ько извл ечено из ст атьи «О русской повести и повестях г. Гог ол я», напечатанной ров но двадцать лет тому назад («Т е -л ескоп», 1835, част ь X X V I) и принадл ежащей авт ору «Статей о Пушкине» 10. Он доказы вает , что наша повесть, начавшаяся очень недавно, в двадцаты х годах ны нешнего стол етия, первым истинны м представителем своим имела Гогол я. Теперь, после т ого как явил ись «Рев изор» н «Мерт вы е души», над обно при -этому влиянию, от которого, с одной стороны, должен был предохранять его проницательный ум, но против кот орого, с другой стороны , не имел он достаточно твердой подпоры нн в прочном современном образовании, ни в предостережениях со стороны людей , прямо смотрящих на вещи — потому что, к сожал ению, судьба или гордость держал а Гогол я всегда далеко от таких людей 7. Сделав эти оговорки, внушенные не только глубоким уважением к великому писателю, но еще более чувством справедливого снисхождения к человеку, окруженному неблагоприятными для его развития отношениями, мы не можем, однако же, не сказать прямо, что понятия, внушившие Гогол ю многие страницы вт орого тома «Мертвы х душ» ведостой ны ни его ума, ни его таланта, нн особенно его характера, в котором, несмотря на все противоречия, доныне остающиеся загадочными, должно признать основу благородную и прекрасную. Мы должны сказат ь, что на многих страницах второго тома, в противоречие с другими и лучшими страницами, Гоголь является адвокатом закоснел ости; впрочем, мы уверены, что он принимал эту закоснелость за что- то доброе, обол ьщаясь (Не которыми сторонами ее, с односто-
ронней точки зремия могущими представляться в поэтическом ила кротком виде и закры вать глубокие язвы, которы е так хорошо видел и добросовестно изобличал Гоголь в других сферах, более ему известных, и которы х не различил в сфере дей ствий Костанжогл о, ему не столь хорошо знакомой . В самом деле, второй том «Мертвы х душ» изображает быт, которого Гоголь почти не касал ся в прежних своих сочинениях. Прежде у него на первом плане постоянно были города н нх жители, преимущественно чиновники и их отношения; даже в первом томе «Мертвы х душ», где является так много помещиков, они изображают ся не в своих деревенских отношениях, а только как люди, входящие в сост ав так назывЖЖого образованного общества, или чисто с психологической стороны . Коснуться не вскользь сельских отношений Го -голь вздумал только во втором томе «Мертвы х душ», и новость его на этом поприще может до некоторой степени объяснить его заблуждения. Быть может, при ближай шем изучении предмета многие из набросанны х им картин совершенно изменили бы свой кол орит в окончательной редакции. Так или нет, но во всяком случае мы имеем положительные основания утверждать, что каковы бы ни были некоторые эпизоды во втором томе «Мертвых душ», преобладающий характер в этой книге, когда б она была окончена, остался бы все- таки тот же самый , каким отличается н ее первый том н все предыдущие творения великого писателя. В этом ручаются нам первые же строки изданных ныне глав: