Том все крепче верил, что поп-музыка с ее прямотой и безграничными возможностями сулит намного больше, чем самый элитарный мир изобразительного искусства. Хотя Том все еще усердно изучал тексты по английской литературе, он стая задумываться о том, имеет ли смысл оставаться в художественном классе. Помимо всего прочего, у него проста не хватало времени. «Просто поразительно, — говорит Шон. — Он посещал занятия, играл в Headless Chickens, да еще собирался вернуться в Оксфорд, чтобы возродить On A Friday».
Том всегда знал, что ему не хватает художественной техники. «Он не слишком хорошо рисовал, — поясняет Шон. — Он не был силен как академический, традиционный художник. Его больше привлекало аутсайдерское искусство. Искусство, создаваемое нездоровыми людьми или самоучками без привычного профессионального образования. И все это сказалось в тех работах, которые он создавал вместе со Стенли Донвудом. Это „плохо нарисованные", небрежные картинки, но они чудесные. Том просто хотел найти свой стиль. Он был одним из немногих, кто начал использовать компьютеры в искусстве».
«Мне объявили, что я не способен рисовать на уровне художественного колледжа, — признался Том в интервью «Q». — По крайней мере, я тут совершенно честен. Моя главная установка в художественном колледже состояла в том, что нет никакого смысла уродоваться и рисовать такой-то предмет таким-то образом, если можно купить камеру за пару фунтов и все снять. Зачем тратить силы на рисование? Понятия не имею, как мне вообще удалось просочиться в художественный колледж».
Хотя у него всегда было сильное самосознание и чувство цели, именно в Эксетере представления Тома о мире сложились окончательно. Он разочаровался в художественной карьере, решив, что эта область искусства слишком элитарна, что она представляет собой фальшивую площадку для задавак и их богатеньких покровителей.
«Я кое-что делал на компьютере, — говорит он. — Но большую часть времени проводил, похваляясь своим будущим в качестве поп-звезды».
И это не преувеличение.
Мартин рассказывает: «С Томом буквально так и было: „Что ты собираешься делать, когда закончишь университет?" — „Стану рок-звездой". Это буквальная цитата. Помню, как его спрашивали об этом, в качестве дежурной шутки: „Ах, не могу вообразить, а кем же станет Том?"».
Лора тоже помнит такие разговоры про Тома Йорка. «Он был абсолютно убежден, без тени сомнения, что станет рок-звездой, — говорит она. — Для него тут не было вопросов. Он изучал искусство, и многие, кто также занимался изучением искусства, рассматривали это как своего рода карьеру. Но я помню, как все мы разговаривали вечером о наших планах после университета, и Мартин, кажется, хотел пойти в политику, разные ребята имели свои амбиции, но Том просто сказал: „Я собираюсь стать рок-звездой", и я подумала: „Ну точно!" Сегодня, оглядываясь назад, я скажу, что он полностью сосредоточился на этом, не было даже предположений, что он может заняться чем-то другим».
Для окружающих эта заявка казалась все более и более оправданной. Эйлин говорит, что Том всегда был особенным: «Это похоже на мнение, которое складывается пост фактум, но одно я помню совершенно точно: когда мы видели Тома на сцене, все мы понимали, что ему суждено стать рок-звездой. Он был полностью в своей стихии. Он находился на сцене вместе с другими талантливыми ребятами; они с Шэком были ведущими вокалистами, Шэк и после имел немалый успех, но в поведении Тома на сцене чувствовалось нечто особенное, он там буквально оживал. Он выглядел как человек на своем месте. Мы постоянно шутили, что только на сцене он чувствует себя как дома! Он и тогда выглядел как рок-звезда. Но мы понятия не имели, что у него будет такая потрясающая группа и что он достигнет такого уровня успеха».
«Думаю, едва ли не самое впечатляющее его достижение — то, что он точно знал, чем будет заниматься, — рассказывает Шон Маккриндл. — Он знал, что предназначен для музыки, все то время, пока учился в университете. В нашем доме от музыки было некуда деться. Когда мы собирались на вечеринки, обязательно кто-нибудь вопил: „О нет! Он снова берет с собой гитару!" Сейчас это звучит забавно. Он не играл классику Radiohead, но, очевидно, оттачивал свое мастерство».
«Когда я услышала об успехе Radiohead, я была взволнована и удивлена, — признает Лора. — Не то чтобы я не верила в Тома, но и не воспринимала его слишком всерьез. Кое-кто был ничуть не хуже его, и я была удивлена, что у него все пошло так хорошо. Я всегда посмеивалась про себя, потому что не принимала его всерьез, хотя он-то был куда как серьезен. И поглядите на меня теперь: ну и кто смеется последним? Теперь я могу смеяться только над своим тогдашним зубоскальством: „Том говорит, что собирается стать крутой рок-звездой! Ну да, как же!" Позор мне. Но я в искреннем восторге, ведь Том этого заслуживает. Вокруг было полно других ребят, твердивших нечто подобное, но он действительно сделал это, настоящая фантастика».
По иронии судьбы именно в то время Том был, вероятно, больше обычного занят другими делами. Он устроился на работу диджеем в главный бар Эксетерского университета «Лимонная роща». Его сеты в пятницу вечером в основном состояли из гитарной музыки, а в другие дни Феликс Бакстон, который позднее стал участником невероятно популярного дуэта Basement Jaxx, играл танцевальную музыку. Сейчас, благодаря развитию рейва и клубной сцены, диджеи вызывают немалое уважение. А в середине 1980-х диджей с мигалкой и пачкой пластинок был не в почете. Он постоянно покупал выпивку в баре, так что к моменту закрытия клуба так напивался, что едва мог поставить пластинку на вертушку. Но, несмотря на это, это уже была карьера, причем неожиданно многообещающая.
«Когда мы только появились в Эксетере, „Лимонная роща" была не тем местом, куда особо хотелось пойти, — рассказывает Эйлин Доран. — Но когда Том стал там ди-джеем, клуб завоевал популярность». Когда он только начинал, там бывало около 250 человек, и он играл ограниченное количество мелодий из своей коллекции — порядка двадцати альбомов и несколько синглов. Затем, по мере роста престижности заведения, он стал работать там каждую неделю и понял, что люди быстро устают от повторов. Он взял кредит в банке на 250 фунтов и отправился в магазин аудиозаписей. Вероятно, это была одна из его самых прозорливых инвестиций. Несколько месяцев спустя в «Лимонную рощу» приходило уже до тысячи посетителей и Том стал получать изрядные для студента деньги.
Сеты Йорка вовсе не состояли сплошь из композиций Joy Division и элитарного арт-рока, как можно было бы предположить. Эйлин вспоминает, что он часто ставил «Push It» Salt-N-Pepa. У Тома обнаружился особый дар угадывать, что люди хотят услышать, и своеобразный популизм, так что годы спустя, когда Том уже далеко ушел от истоков, в его музыке сохранилась откровенная поп-составляющая, хотелось ему того или нет.
«Он взял в долг целое состояние и спустил его на дерьмовые записи!» — как-то сказал Колин Гринвуд. В то же время группа Headless Chickens стала разваливаться. С самого начала участники понимали, что это временный проект. На их пути было слишком много препятствий. «Том всегда был привязан к своей „настоящей" группе. On А Friday, — говорит Мартин. — Я помню, как наши репетиции на выходных частенько срывались, потому что Том ехал в Оксфорд, чтобы повидаться с Эдом и другими ребятами».
В то время было уже ясно, что, несмотря на отсутствие прямых конфликтов или провалов, сосуществование Шэка и Тома в одной группе нереально. Они оба были органическими лидерами и солистами, но в совершенно разном стиле.
«Шэк еще со школы слыл меломаном, — рассказывает Мартин. — Он был очень техничным, мог бы даже оркестром дирижировать. Хотя с тех пор он посвятил много лет сумасшедшему гранжу и прочим изящным штучкам, сценическая, зрелищная сторона дела и образ рок-звезды в целом никогда не были для него так же важны, как для Тома».