Еще не вполне отчетливо выглядели следующие сцены: сцены боев, ранение, стыд и отчуждение, которые почувствовал Ковик по возвращении домой.
Стоун пришел в крайнее раздражение, когда стал свидетелем вспышек гнева Тома. Причиной их стало легендарное пристрастие актера к деталям, начиная со сценария и заканчивая гримом.
Оборотной стороной гнева было то, что Том прекрасно знал, как следует вести киноповествование, а желание контролировать диктовалось желанием сделать все правильно. Как и Ковик, Круз всерьез принимал свою задачу, поэтому, когда два таких характера приходят в бешенство, это подобно стихии, во время которой уже ни о чем не помнишь. Том погряз в упрямстве. Как говорил актер, «после съемок я могу встать с кресла, а Рон Ковик не может».
Том считал сцены в госпитале самыми напряженными моментами в фильме. В реальности, Ковик провел четыре месяца в госпитале, пытаясь спасти ногу. Том пытался стать Ковиком, и это приносило ему страдание.
Проблемой Тома стало то, что, стремясь быть Ковиком, он начал испытывать то же отчаяние, крушение иллюзий, ярость к правительству, какие испытывали все ветераны Вьетнама.
Следующим этапом стала работа над самыми тяжелыми физически и зрительно сценами: ад Ковика-импотента. Сцены в мексиканском борделе, снятые специально для искалеченных ветеранов, еще раз вызвали разговоры о типичной смелости и откровенности Оливера Стоуна. Здесь, в грязи и похоти, Ковик пытался получить сексуальное удовлетворение. У Тома, как и у Ковика, была парализована нижняя часть тела. Камера показывала многочисленные катетеры, идущие из промежности, что не могло не вызывать жалости у женщин.
По воспоминаниям Тома, эти сцены были самыми душераздирающими: «Лучше всего я работаю, когда расслаблен. Я не стараюсь быть героем. Я и есть герой. Но знаете, что меня поразило? Вы, на первый взгляд, сидите и едете. Я человек, который не чувствует мышц в промежности. Но можно оставаться мужчиной и человеком и с другой точки зрения. Но иногда при чтении сценария меня пробирала дрожь. Я представил себе, что мог потерять…
Я хотел, чтобы зрители представили себе потерю мужественности, потерю возможности физиологической активности. Вы просто не можете быть внутри женщины, чувствовать ее тепло, создать семью. Нужно родиться заново, а иначе, что вас может ждать?» — Том говорил так взволнованно, как будто он пережил все эти раздирающие эмоции, какие испытал Рон Ковик. Позже его страстное желание быть отцом вызывало бесконечную горечь, и, возможно, эти слова звучали у него в ушах.
В ключевой постельной сцене фильма Том впервые в жизни не смог ничего сделать перед камерой. В этом не было ничего общего с бесстыдством или страхом. Том встал, подошел к Оливеру Стоуну и сказал: «Меня здесь просто нет. Я ничего не могу сделать». «Я чувствовал тревогу, Бог знает, почему», — вспоминал позже Том.
Но Стоун был неумолим. Его ответ прозвучал, как военная команда: «Не думай, а делай! Камера! Снимайте г-на Круза!» Но Том по-прежнему был не в состоянии. За несколько секунд перед камерой он прожил целую жизнь и разразился потоком слез. Он безудержно рыдал, вспоминая свою семью, отца, одиночество: «Я и смеялся, и плакал. Это было абсолютное облегчение. Я просто отпустил свои чувства на волю».
То, что случилось в этой сцене, стало повторяться снова и снова, когда он доводил себя до предела возможностей. Исчезала холодная, циничная сосредоточенность. Ее место занимали простые понятные чувства. За свои упорство и решимость Том получил всемирную славу после выхода «Рожденного четвертого июля».
Непосредственно перед отъездом на Филиппины для съемки финальной части фильма Том начал тревожиться, не слишком ли он переусердствовал с работой. Каждую ночь его преследовали кошмары, в которых его расстреливают в джунглях. Пугающая реальность снова помогла актеру критически взглянуть на свою работу. Из этого случая Том вынес следующий урок: ему необходимо научиться расслабляться, научиться выходить из образа более плавно, чтобы процесс не причинял ему вреда.
Во время съемок Ковик изгнал из своей души большую часть демонов, терзавших его со времен войны во Вьетнаме. В ознаменование этого радостного события Ковик подарил Тому последнее напоминание о войне: свою бронзовую звезду. В свою очередь, Том дал старому солдату ощущение того, что он еще нужен людям.
Оливер Стоун признал, что Том вел себя героически во время съемок. Он сказал, что находится перед актером в неоплатном долгу, потому что Том помог ему сдержать обещание, которое режиссер дал самому себе, Рону Ковику и тысячам ветеранов Вьетнама.
А за кулисами съемок шла борьба другого рода: генеральный инвестор, компания «Юниверсал», вела длительное сражение с автобиографами Тома, которые хотели опубликовать фотографии Тома в инвалидном кресле. По мнению «Юниверсал», публикация могла отпугнуть зрителей. Том Круз был в ярости, когда узнал о намерении компании сохранить его рафинированный стереотипный образ молодого красавчика, которому неведома черная сторона жизни.
После выхода фильма на экраны большинство критиков признали, что состоялось перерождение Тома из экранного героя любовных фильмов в серьезного драматического актера. Оливер Стоун подвел общий итог, сказав: «Он не просто парень с глянцевой открытки. Он очень серьезен и решителен».
Один только показ фильма в Америке собрал 70 миллионов долларов, невероятный результат для изначально некоммерческого фильма.
Но самым лучшим итогом съемок фильма «Рожденный четвертого июля» стало то, что Тома Круза выдвинули на «Оскара» в номинации «Лучший актер». Однако существовало серьезное препятствие: фильм «Шофер мисс Дэйзи», который мог стать серьезным конкурентом. Предсказывали, что и в этот раз не суждено Тому взойти на вершину пьедестала.
Накануне церемонии вручения «Оскара» 39 % читателей «Нью-Йорк Дэйли Ньюс» высказались за то, чтобы вручить Тому награду. Актера выдвинули на получение «Оскара», он приехал на церемонию, но был вынужден пропустить Бал Губернатора и другие праздничные мероприятия из-за съемок «Дней грома», проходивших в Дайтона Бич.
Том не получил награду в том году, но искренне порадовался за британского актера Дэниэля Дэй Льюиса, который получил «Оскара» за фильм «Моя левая нога». Том был уверен, что придет и его день.
После церемонии он бодро сказал: «Здорово, что меня вообще выдвинули. Это знак признания. «Оскар» — это традиция». Он безумно хотел стать частью этой традиции. Том сидел на церемонии, как завороженный, среди знаменитостей: Анжелики Хьюстон, Джессики Ланж, Джессики Тэнди и Моргана Фримана.
Затем произошло событие, которое расстроило не только Тома. В газетах промелькнуло сообщение о том, что он болен раком груди. Информация, по слухам, исходила от матери Тома. Известие о его болезни взорвало Голливуд. Автобиограф Тома, Андреа Джаффа, давала сотни опровержений и заявила, что адвокаты актера собираются дать ход делу о клевете.
Но на этом злоключения актера не закончились. Вслед за сообщениями о раке последовали сообщения о том, что он заболел СПИДом. В подобных происках прессы Том усматривал ее желание подорвать его карьеру. И чем больше циркулировали подобные слухи, тем больше Тому хотелось тишины и изолированности от прессы.
ГЛАВА 17
Это не создание фильма, это война.
Безумное увлечение Тома автомобильными гонками привело к тому, что в сообществе с продюсерами Бракхаймером и Симпсоном он решил сделать фильм о гонках, подобного которому Голливуд еще не знал.
Идея о съемках такого фильма возникла в голове Тома еще тогда, когда он участвовал в гонках в Дайтоне три года тому назад. Начав прорабатывать идею фильма, Том стал изучать все фильмы на эту тему, включая произведение Пола Ньюмана «Победа» и ряд менее значимых роликов типа «Гран при» Джеймса Гарнера. Он пришел постепенно к выводу, что, как такового, фильма о гонках еще не существовало.