Долгие годы я покупал нравившиеся мне картины импрессионистов и модернистов. Но теперь, когда картин у меня больше нет, я даже не скучаю по ним. Знакомые говорят, что мой дом стал какой-то голый. Я этого не замечаю. Я избавился даже от разрисованной Гогеном стеклянной дверной панели, которую купил на Таити. Теперь она находится в частной коллекции в Америке.
У меня остались дома только театральные эскизы, но и они уже принадлежат не мне. Я их отдал музею Виктории и Альберта, попечители которого любезно согласились не забирать их до моей смерти.
Меня никогда не волновало и до сих пор не волнует, если кто-то расходится со мной во взглядах. Конечно же, я считаю, что прав я, а не оппонент, иначе бы пересмотрел свои взгляды, но чужая неправота меня не раздражает.
Для самого себя я был всегда самым важным существом во всем мироздании... но если взглянуть на дело трезво, то я — всего лишь какая-то незначительная пылинка. Что изменилось бы на свете, не существуй меня совсем?
В давние годы — в каком точно возрасте, не помню — я решил, что раз жизнь у нас одна, надо взять от нее как можно больше. Я замыслил тогда прожить такую жизнь, в которой писательство, не исключая других форм деятельности, играло бы самую существенную роль и которую гармонично завершала бы смерть.
Гармония в моем случае уже достигнута. Я долго занимал в мире определенное место и рад, что скоро освобожу его для других. В конце концов, цель любого образа жизни, как и любого творения, состоит в том, чтобы все было завершено. Когда к картине трудно что-то добавить, не нарушая рисунка, художник должен устраниться.
Недавно мне предложили поехать в Швейцарию, в клинику доктора Ниханса, где я когда-то лечился. Но, поскольку воля к жизни во мне угасла, я не вижу смысла продлевать существование.
Писать мне больше не хочется. В голове нет ни замыслов, ни сюжетов, ни слов. Я давно уже перенес на бумагу все, что у меня было, и отложил перо в сторону.
И теперь, когда в «Тайме» появится мой некролог и кое-кто воскликнет: «Что? А я-то думал, он давно в могиле!» — мой дух эдак тихонечко хихикнет.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
На протяжении 1897 и 1898 годов Моэм писал большой автобиографический роман, который назвал «Художественный темперамент Стивена Кэри». Издательство, опубликовавшее до этого «Лизу из Ламбета», отклонило рукопись романа, и тот так и не увидел света. Много позже Моэм приступил к работе над «Бременем страстей человеческих», автобиографическим в широком смысле слова романом. В нем нашли отражения некоторые факты и характеры, фигурировавшие в «Стивене Кэри», а герой сохранил ту же фамилию, хотя и сменил имя. В название романа вынесено заглавие одной из частей сочинения Б. Спинозы «Этика» (1677).
«Бремя страстей человеческих» вышло одновременно в США (12.08.1915 г.) и Англии (13.08.1915 г.).
Русский перевод романа, принадлежащий Е. Голышевой и Б. Изакову, впервые был опубликован Издательством иностранной литературы в 1959 г. и с тех пор неоднократно переиздавался. В Собрании сочинений текст перевода дается по первоизданию.
Тексты помещенных в Приложении автобиографических эссе Моэма (два последних опубликованы в периодике соответственно в январе 1954 и 1964 года) взяты для перевода по изданиям: «В семьдесят лет» — по «Записным книжкам писателя» (1949), «Оглядываясь на восемьдесят прожитых лет» и «В девяностолетний юбилей» — по книге «Путник в краю романтики: Публикации У.-С. Моэма 1901—1964 гг., не включавшиеся в сборники» (1984).
Переводы М. Зинде (эссе «В семьдесят лет» с сокращениями) опубликованы в книге: Моэм У.-С. Искусство слова: О себе и других; Литературные очерки и портреты.— М., Художественная литература, 1989. В Собрании сочинений тексты переводов печатаются по этому изданию («В семьдесят лет»— во фрагментах, два другие эссе — полностью).