На сгибе локтя "Ноль Первого", свободно раскинув угольно-черные крылья, разлегся Хелел, с весьма правдоподобно скучающим видом играющий с дочкой, пытающейся ухватить кончик его крыла. Демоница скакала по молчаливо терпящему голему, помогая себе пока недостаточно большими для полноценного полета крыльями, даже слегка размываясь в воздухе, но черные крылья всегда успевали уйти от ее загребущих рученок - разумеется, так, чтобы нетерпеливая Мара с размаху врезалась любопытным носом в твердый камень. Заметив Метатрона, Хелел все с тем же скучающим видом ухватил в очередной раз промахнувшуюся девчонку за ногу и, подтянув к себе, надежно зафиксировал непоседливое создание в объятьях. Из вороха черных как космос крыльев торчала только недовольно надувшаяся мордашка "страшного демона".
Чуть выше Падшего, когда-то звавшегося Утренней Звездой, на плече Евы, неподвижно замерла высокая женщина, для описания которой лучше всего подходило слово "белая". Платье, волосы, радужка глаз и шесть крыльев - все было эталонно белым, без малейшего изъяна и примеси иных цветов. Иеремилла, которую все называли просто Милой, - бывший Архангел Милосердия. Первый, последний и единственный - с тех пор, как она добровольно отказалась от Небес, не согласившись с изгнанием Хелела, не родилось еще существа, способного вместить в себя столько сострадания и умения прощать, чтобы их хватило на все грехи Мироздания. Она покинула Небеса вскоре после Падения Утренней Звезды и поклялась не возвращаться домой, пока Творец не примет его обратно. Официально она считалась Падшим ангелом, но безупречная белизна ее крыльев, столь же совершенная, как и в День Творения, не оставляла сомнений в ее незапятнанной чистоте. Почти четыре тысячи лет Иеремилла путешествовала по мирам, так, как умела только она: с открытым сердцем, безоружными руками, отрицая звериное "око за око". Люди и не люди тянулись к ней, герои посвящали свою жизнь ее защите, злодеи не смели поднять на нее руку, грешники смущенно отводили взгляд при ее появлении... Святая Дева - звали ее под Небесами и даже Израил, Гнев Господень, на дух не переносящий Падших, разговаривал с ней тоном, в котором очевидцы с изумлением слышали нежность. "Осуждать Чистоту - худший из выборов, который может сделать разумный" - как всегда, лаконично отвечал Возмездие на вопросы смельчаков.
...Они все были здесь. Легкий гул, что царил во внутреннем дворе отвоеванной у некромантов крепости, стихал с каждым шагом, что делал ангел на пути от башни к тому месту, где он находился сейчас.
Прямо напротив Метатрона, мягко улыбаясь, стояла Домина в окружении своих Рыцарей. Страж Авалона, как говорится, светилась изнутри - он прекрасно видел это даже с крепостной стены. Смешно и грустно - поводом стал один единственный вечер, проведенный за непринужденной беседой о пустяках и важном, заказывании всего подряд в меню и двумя бутылками вина. Смешно, потому что ангел действительно чувствовал себя как подросток на первом свидании - в конце концов, когда он вообще в последний раз был на таковом? Девять лет назад, да...
Грустно... Грустно потому, что ему понравилось.
У ног Владычицы Озера свернулся в клубочек "китайский" дракон с белоснежной чешуей - басновловно дорогой пет, купленный для него Габриэль еще когда она жила в Англии. Она долго уговаривала его принять дорогой подарок целой в четыре его тогдашних зарплаты... а он упирался изо всех сил, не зная тогда, что если Габриэль действительно чего-то хочет - она это получит и ничто не сможет ее остановить. Он чувствовал себя неловко из-за этого подарка еще долгое время, до тех пор, пока не узнал, что если бы его жена того пожелала, она бы купила ему весь Иггдрасиль - и в общем-то не слишком напрягла бюджет своей семьи.
Он качал его долгих три года... а когда появилась Лестница в Небо и его задачи вместо личных цифровых подвигов сместились в область управления гильдией, - прикрепил раскачанного до неприличия пета к гильдейской сокровищнице, решив что дракон, хранящий золото - это традиция, а японцы традиции уважают... пусть даже и не свои.
За спиной Стража Авалона выстроились ее подчиненные - боевое крыло в первую очередь: Корпус Рыцарей.
Вифания, рожденная в замке Небесный Трон и воспитанная в служении своей богине, принявшая имя Первого Рыцаря, передающегося из поколения в поколение - потому что Владычица Озера с трудом запоминала имена смертных. Вместо доброты в ней жила дисциплина, вместо прощения - непреклонность, вместо страсти - холодный расчет. Ее архетипом был "Крестоносец" - воин, сражающийся за веру... веру тех, кто посылает его убивать и умирать.
Элайза, землячка Арессии, Богини Войны, пришедшая в Лестницу сама несколько лет назад. Насколько он успел понять - не было в Авалоне человека, желающего служить Добру столь же искренне и с той же страстью, что жила в душе этой невежественной, грубой женщины, воспитанной дикарями, почитающими волка в качестве своего прародителя. Ей мешал характер - вспыльчивый, огненный, с трудом отличающий такие понятия как "компромисс" от "уступка врагу". Она с трудом отличала оттенки "пограничного" Добра от самого настоящего Зла, поэтому вручила свою верность тем, кто был умнее нее, кто понимал, когда нужно бить и безжалостно выжигать заразу, не считаясь ни с чем, а когда - долго и мучительно для обоих сторон применять "щадящие средства", убеждать и договариваться, когда нужно отступить, а когда - стоять на своем до конца.
За их спинами, скромно пряча лицо под капюшоном, неподвижно замерла Астерия - плод запретного союза ангела и демона, - нефелим. Разрываемая на части двумя противоположными частями своей натуры: ангельской, взывающей к Порядку, и демонической, требующей Хаоса, она, после смерти своих родителей, годами скиталась по мирам в поисках места, где приняли бы ее противоречивую натуру. Этим местом стала Лестница в Небо - ей было неуютно как на седьмом этаже, так и на первых и в конце концов она осела в Авалоне.
...Они все были здесь. Несколько тысяч - в Небесном Троне осталась лишь дежурная смена, на всякий случай. Личности если не планетарного, то государственного масштаба - точно. Таким, как они, поклонялись и обожествляли, легенды о таких людях передавали из уст в уста поколениями, преклоняясь перед силой, что жила внутри них. Ангелы, видевшие Первый Рассвет. Демоны, сражающиеся с ними с момента Первого Заката. Бессмертные и не очень, тысячелетние и едва начавшие жить, безупречные и полные изъянов, кристально чистые и едва начавшие отмываться от грязи.