— Не надо думать, что я в чем-то подозреваю вас, мистер Леонидис. Просто мы должны знать все обстоятельства дела. Теперь, боюсь, я вынужден буду задать вам еще один щекотливый вопрос. Это касается отношений между вашим отцом и его женой. У них были хорошие отношения?
— Насколько мне известно — великолепные.
— Они не ссорились?
— Думаю, нет.
— У них была… очень большая разница в возрасте…
— Да.
— Вы… Извините… одобряли второй брак вашего отца?
— Моего мнения никто не спрашивал.
— Это не ответ, мистер Леонидис.
— Если вы настаиваете, я отвечу. Я находил этот брак неумной затеей. — Вы пытались протестовать против него?
— Меня поставили перед свершившимся фактом.
— Наверно, это сильно потрясло вас?
Филип не ответил.
— Вы были недовольны поведением вашего отца?
— Мой отец имел полную свободу делать все, что ему хочется.
— Вы находились в дружеских отношениях с миссис Леонидис?
— Безусловно. Мы крайне редко виделись.
Инспектор поменял тему.
— Вы можете рассказать что-нибудь о мистере Лоуренсе Брауне?
— Боюсь, нет. Его нанимал мой отец.
— Но он был нанят учить ваших детей, мистер Леонидис.
— Да, это так. Мой сын переболел детским церебральным параличом — в легкой форме к счастью, после чего было признано нецелесообразным отдавать его в школу. Отец предложил нанять для Юстаса и его младшей сестры Джозефины домашнего учителя. Выбор кандидатур в то время был довольно ограниченным — выбирать приходилось из людей, освобожденных от военной службы. Рекомендации этого молодого человека показались отцу и тете (которая всегда занималась детьми) удовлетворительными, и я согласился с их решением. Могу добавить, что преподаватель полностью устраивает меня: он добросовестен и компетентен.
— Он живет на половине вашего отца? Не здесь?
— Просто наверху больше свободных комнат.
— Не замечали ли вы когда-нибудь… извините, за этот вопрос… каких-нибудь признаков интимных отношений между Лоуренсом Брауном и вашей мачехой?
— У меня не было возможности заниматься подобными наблюдениями.
— Вы не слышали каких-либо сплетен или слухов на эту тему?
— Я не обращаю внимания на сплетни и слухи, инспектор.
— Весьма похвально, — вздохнул инспектор Тавернер. — Значит, вы ничего не видели, ничего не слышали и ничего не можете сказать?
— Если вам угодно формулировать это таким образом, инспектор, — то да.
Тавернер поднялся.
— Что ж, благодарю вас, мистер Леонидис.
Я незаметно последовал из библиотеки вслед за Тавернером.
— Да-а, — протянул инспектор. — Этот тип бесчувствен как бревно.
Глава 7
— А теперь мы побеседуем с миссис Филип, — сказал Тавернер. — Ее сценический псевдоним Магда Уэст.
— Что она за актриса? — поинтересовался я. — Имя ее мне как будто знакомо. Полагаю, я ее видел в каких-то постановках, но не помню, когда и где.
— Миссис Филип из тех, кто почти добился удачи на актерском поприще, — сказал Тавернер. — Пару раз она с блеском сыграла главные роли в Вест-Энде и сделала себе имя. Часто играет в маленьких «интеллектуальных» театриках и воскресных клубах. По моему твердому убеждению, Магде Леонидис как актрисе мешает то, что ей надо зарабатывать себе на хлеб. У нее всегда есть возможность выбирать себе роли и театры и время от времени финансировать спектакли, в которых она играет главную роль (обычно для нее неподходящую). В результате из профессионалов миссис Леонидис сползла, скорей, в разряд любителей. Безусловно, она очень хороша — особенно в комедиях. Но режиссеры не особенно любят работать с ней: слишком уж у нее независимый и беспокойный характер. Говорят, эта дама обожает раздувать ссоры и получает удовольствие от своего легкого интриганства. Не знаю, насколько это соответствует истине, но и среди своих коллег-актеров Магда не пользуется особой популярностью.
Из гостиной вышла София и сказала:
— Мама ждет вас, инспектор.
Я прошел за Тавернером в просторную гостиную и в первый момент не узнал женщину, сидевшую на обтянутом парчой канапе.
На Магде был темно-серый костюм великолепного покроя и плиссированная розовато-лиловая блузка, заколотая у шеи маленькой камеей. Ее тициановские волосы были уложены в высокую прическу в стиле эпохи Эдуарда Ш. Я впервые смог оценить очаровательный вздернутый носик миссис Леонидис. Просто не верилось, что сидевшая передо мной дама — это уже знакомое мне буйное существо в розовом пеньюаре.