Уэйтс только что выпустил два новых диска: «Alice» и «Blood Money». Оба написаны для театральных постановок Роберта Уилсона. В обоих есть песни, сочиненные Уэйтсом в соавторстве с женой Катлин Бреннан. Давайте послушаем песню с альбома «Blood Money». Она называется «Misery Is the River of the World».
(Звучит отрывок из «Misery Is the River of the World».)
ГРОСС: Музыка с нового диска Тома Уэйтса «Blood Money». Том Уэйтс, добро пожаловать на «Свежий воздух».
УЭЙТС: Спасибо. Спасибо за приглашение.
ГРОСС: На какой музыке вы выросли, какую музыку слушали ваши родители, а вместе с ними и вы? Я имею в виду до того, как вы стали взрослым и получили возможность выбирать самому, — какая музыка звучала у вас в доме?
УЭЙТС: Гм-м. Когда я был совсем мал, музыка марьячи, наверное. Отец включал только мексиканскую радиостанцию. Потом, знаете, Фрэнк Синатра, еще позже Гарри Белафонте. Еще, знаете, когда я приходил в гости к друзьям, я запирался где-нибудь с их отцами и расспрашивал, что они слушают, — все потому, что мне не терпелось стать взрослым мужчиной. Мне тогда было, ну, лет тринадцать. Я никогда не отождествлял себя с музыкой моего поколения, зато очень интересовался музыкой других. И еще, кажется, я откликался просто на музыкальные формы, знаете: кекуоки, вальсы, баркаролы, романсы и так далее — на самом деле это, ну, просто формочка для желе. Но мне, похоже, нравилось старье: Кол Портер, Роджерс и Хаммерстайн[442], Гершвин и так далее. Я люблю мелодии.
ГРОСС: А какая именно музыка вашего поколения вас не интересовала?
УЭЙТС: Ну, вроде Strawberry Alarm Clock[443].
ГРОСС: Понятно.
УЭЙТС: Но позже я ее тоже полюбил. Знаете, вроде Animals или Blue Cheer, или — ну, не знаю — ну, скажем, Led Zeppelin и так далее, или Yardbirds[444], ну, или, знаете, конечно, «роллингов» и «битлов», и Боба Дилана, и Джеймса Брауна. Я очень, очень велся на Джеймса Брауна.
ГРОСС: Вы сказали, что ваш отец слушал в основном мексиканское радио и музыку марьячи, — так ваш отец мексиканец?
УЭЙТС: Нет, мой папа из Техаса. Городок, где он рос, называется Салфар-Спрингс, Техас. А мама из Орегона. Она слушала церковную музыку, знаете, всех этих братьев Спрингеров, всех подряд, — и всегда посылала проповедникам деньги. Но первая песня, которую я помню по радио, — это «Абилин», она меня тогда потрясла, знаете: «Абилин, Абилин, лучший город всей земли, мы красавиц здесь нашли, город Абилин». Я тогда считал, что эго великие стихи, знаете. «Мы красавиц там нашли». Или еще «Детройт-сити»: «Я лег в кровать в Детройте, мне снился отчий дом и хлопок на полях». Я люблю, когда в песнях называются города, а еще, когда там есть погода и чего-нибудь поесть. Я чувствую в этих песнях некоторый анатомический элемент и отзываюсь на него. Я тогда думаю: «О, точно. Пойду-ка я в этот мир. Там можно перекусить, а вот и название улицы. Ага. А это салун. Ладно». Наверное, поэтому я и сам вставляю в песни такие штуки.
ГРОСС: Когда вы стали слушать старую музыку и почувствовали, что она вам близка, к этому прилагалось что-то еще — скажем, одежда, разговоры, поведение?
УЭЙТС: Гм-м. Ну да, конечно. Знаете, я носил старую шляпу и ездил на старой машине. Я купил ее за пятьдесят долларов у Фреда Муди, моего соседа из Теннесси, это был «бьюик-спешл» пятьдесят пятого года, знаете, с коротковолновым радио. Кажется. Ага, точно. Еще у меня была трость. Ну, наверное, это было уже слишком, но...
ГРОСС: Какая это была трость? С серебряным наконечником? Ну, то есть...
УЭЙТС: Нет, нет, стариковская трость из Армии спасения.
ГРОСС: Ага.
УЭЙТС: Ага. Я вырезал на ней свое имя, ну и так далее.
ГРОСС: И что, как вы думаете, она добавляла к вашему имиджу?
УЭЙТС: Походку, наверное. Какую-то непохожесть. «Ой, кто это, такой молодой и с тростью? Видела того парня?» Это как бы придавало мне индивидуальность, наверное так.
ГРОСС: Я хочу спросить вас о вашем голосе. Когда вы поете, ваш голос звучит, как скрежет. Вы именно к такому стремились сознательно — ну, то есть вы что-то делали, чтобы так получилось, или в этом заслуга природы?
УЭЙТС: Это все стариковские штучки. Я не мог дождаться, когда и сам стану хрипатым стариком. Нет. Я рыдал в подушку...
ГРОСС: Вы не боялись испортить свой голос, если...
442
Ричард Роджерс (1902–1979) и Оскар Хаммерстайн (1895–1960) — авторы множества бродвейских мюзиклов 1940-х — 1950-х гг.
443
Психоделическая группа из Лос-Анджелеса, прославившаяся единственным синглом «Incense and Peppermints» (1967).
444
The Animals и The Yardbirds — британские группы 1960-х гг., играли преимущественно блюз. Blue Cheer — группа из Калифорнии того же периода, в известном смысле праотцы хэви-металла (см. интервью «На дух — как пивоварня, на вид — как охламон»).