«О.»: Когда вышли «Mule Variations», пожалуй, первым вопросом у всех был: почему так долго? Вас это не раздражает?
Т. У.: Ну, я сам подставлялся под вопросы, так с чего тут раздражаться? Но да, если совсем чужой человек интересуется, чем ты был так занят, ему очень трудно объяснить, что же ты делал все эти семь лет. Им что, правда интересно? (Смеется.)
«О.»: Видимо, если у артиста есть верные поклонники, они постоянно давят на него, заставляя регулярно выпускать альбомы. Вы чувствуете на себе такое давление?
Т. У.: Нет вообще-то. Я же не какая-нибудь дорогая высокомощная поп-группа, которая раскатывает по стране восемь месяцев в году и дает интервью «Тин-Биту»[448]. В конце концов я осознал, что жизнь для меня важнее, чем шоу-бизнес. Но да, люди любопытны к вещам такого сорта, это отвлекает от действительно важного. Бывает, спрашивают о чем-то таком, что совершенно безразлично и им, и мне, и кому-либо вообще. Просто чтобы потянуть время, наверное, и отвлечь себя от действительно важных вопросов, например: кто выиграл чемпионат по бейсболу в пятьдесят седьмом году? Или кто сказал «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст»?
«О.»: У вас есть ответ на этот вопрос?
Т. У.: Это советская пропаганда, был такой плакат в тридцатые годы. А вы знаете, что из всех продуктов только мед никогда не портится? Его нашли в гробнице Тутанхамона. Банку с медом. Говорят, свежий, как будто в первый день.
«О.»: Они что, его пробовали?
Т. У.: А то как же. А вы бы что, не попробовали? Если бы вы нашли банку меда в тысячелетней гробнице, неужели вы не сунули бы туда палец и не облизали?
«О.»: Что ж, почему вы так долго ждали, прежде чем записать песни для «Alice»?
Т. У.: Эти песни сочинялись году в девяносто втором или девяносто третьем, где-то так. В Германии, вместе с Робертом Уилсоном. Мы сложили их в коробку и оставили некоторое время полежать. Чтобы состарились, как мед. Мы заперли их в прохладном месте. Они были герметично закупорены. Ну, знаете, занимаешься чем-то другим, а потом возвращаешься и говоришь: «А что, неплохо вышло».
«О.»: Об «Alice» говорят как о великом потерянном альбоме Тома Уэйтса.
Т. У.: Я купил на «Е-бэе» пиратскую копию. Потому что не знал, где все эти пленки.
«О.»: Ну и как вам бутлег?
Т. У.: Нормально. Кое-что оттуда в альбом не вошло.
«О.»: Сколько обычно песен остается вне альбома?
Т. У.: Ну, за бортом всегда много чего остается. Это нормально. Собираешь их потом вместе и выпускаешь отдельным альбомом. Эти «алисовские» песни у меня украли из машины вместе с портфелем, после их выкупили радикалы, решившие, что у них теперь есть что-то ценное. Пришлось выложить пару штук, чтобы забрать портфель обратно, хотя пленки они все равно, наверное, скопировали.
«О.»: Как происходил обмен? Вы с ними где-то встретились?
Т. У.: Ага, в темном кафе, все в черных очках, там было ужасно холодно. Они говорят: «Мы оставим портфель у мусорного бака. Положите деньги в мешок...» В общем, добавило остроты всему проекту.
«О.»: Как происходит ваша совместная работа с Катлин Бреннан?
Т. У. (усмехается): О! Ну, как... «Ты моешь, я вытираю». Все время нужно из чего-то выбирать, что-то решать. Ну, понимаете, мы будем писать песню о том, как были в круизе, или про поля-луга, или о борделе, или... это будет рапсодия, или романс, или рабочая песня, или кричалка? Что это будет? Форма сама по себе — это как чашечка для желе. Как любое другое дело, которое делается с кем-то вместе: «держи вот здесь, а я стукну» или наоборот. В такой работе появляется ритм. Я доверяю мнению Катлин во всем остальном тоже. Знающему человеку доверяешь всегда. Она много чем занималась. Я — Ингрид Бергман[449], она — Богарт. У нее есть пилотские права, а перед тем, как мы поженились, она собиралась уйти в монастырь. Я это пресек. Она знает все — от ремонта мотоцикла до крупных финансовых операций, а еще она отличная пианистка. Один из главных авторитетов по африканским фиалкам. Сделана из очень прочного материала. Это как суперженщина: стоит себе в развевающемся плаще. И все получается. Мы уже давно так работаем. Иногда ссоримся, но это из-за раздражения, а иногда все само лезет наружу, как картошка из земли, остается только удивляться. Она не любит, когда вокруг нее прожекторы. Очень закрытый человек, не то что я. (Смеется.)
449
Ингрид Бергман (1915–1982) — голливудская звезда шведского происхождения, лауреат трех «Оскаров».