{стр. 532}
Мой благодетель в Ярославле: Николай Петрович Полозов, Губ<ернский> Прокурор. О треске и прочих подобных совершенствах я писал Сене [387], и он обещал прислать, а ты пришли баночку варенья, что очень не помешает. Димитрию Тихоновичу — мой всеусерднейший поклон.
Благодарю за сведения о Каме и Печоре. Не хлопочите о доставлении больших сведений! Этих довольно. На судьбе моей написано, видно, другое, — и не живать мне на Печоре.
А<рхимандрит> Игнатий.
Декабрь 1847 г.
№ 13
Одного письма моего, Любезнейшая Сестра, ты не получила — именно от 14-го; это то число, под которым расписался в принятии его Тимохинский Смотритель.
<…>
Желаю тебе благополучно лечиться: меньше думай. Надейся на Бога. «Ходяй просто, — сказали святые Отцы, — ходит надеяся». — И Бог тебя покроет.
<…> Со мной как можно проще; и как пишешь, то все что легко с сердца идет, пиши; а чуть услыхала заминку — не пиши. Бывает заминка в помысле, на нее смотреть нечего; а смотри на заминку сердечную…
Христос с тобою. Димитрию Тихоновичу — всеусерднейший поклон и братские объятия.
Архимандрит Игнатий.
№ 14
Письменные занятия мои наступившего нового 1848-го года начинаю с письма к тебе, Любезнейший друг и сестра Елизавета Александровна. Поздравляю тебя и Димитрия Тихоновича с наступившим Новым Летом, усердно желаю Вам, чадам Вашим, всему дому Вашему обильного благословения Божия! Да является оно и в духовных вечных благах и временных, доставляющих спокойствие и удобность к достижению благ вечных. Приношу искреннейшую благодарность за все Ваши милости ко мне; все посылки получил исправно. Тенериф чудесный. Истинное, глубокое твое расположение ко мне внушило прислать его. Имен{стр. 533}но я нуждался в хорошем вине! Холодные мокроты с такою силою и в таком множестве устремились в желудок, что непременно нужно было его согревать. Простое вино для меня почти невыносимо, Ярославский херес и другие вина — гадость еще более невыносимая, самое отвратительное сочинение. Нашел я здесь в соседнем селе какое-то хлебное вино, именуемое бальзам, которое продается по 28 р<ублей> за ведро. Это предпочел я всем прочим винам, и потому просил тебя прислать варенье, чтоб перемешивать с этим бальзамом, предпочитая мое сочинение сочинению Ярославского купца винами. Твой Тенериф отличный — сохранился прекрасно и завелась в нем чудеснейшая горечь; такой тенериф редко случалось мне пить в Петербурге. Если Вы выписываете большим количеством и держите так долго у себя, то необходимо эти вина держать в погребке, в песку, бутыли и бутылки горлышками вниз. Тончайший эфир, составляющий собою главное достоинство вина, сохранится и сформируется. Планы Печоры, знаменитости вод северных: черную щеку и треску, варенье и, наконец, перчатки и рукавички получил; все прекрасно, за все премного благодарен. Теперь я вполне скопирован и могу в свое время (которое однако ж, как видно, не скоро настанет!) понемногу приучаться к воздуху. В настоящее время мне ничего не нужно, вообще когда я поздоровее, нужды мои чрезвычайно умаляются. Когда ж будет нужно, я попрошу. Вино, так полезное именно в этом роде болезни, вообще мне вредно, и гораздо лучше если б мне вовсе не пить его. Этого можно б было достичь, если б я остался навсегда Бабаевским жителем. Последние два-три года я постоянно пил вино: требовало этого тело мое. Вижу, что это требование происходило от множества накопившихся во всем теле холодных мокрот, останавливавших кровообращение. От рюмки вина, особливо от двух, согревалось тело, разжижались холодные мокроты, кровообращение делалось свободнее: от всего этого я чувствовал облегчение во всем теле. Причина очень ясная!
О лечении моем. Справедлива пословица: болезнь входит пудами, выходит золотниками, особливо болезнь застарелая, запущенная. Вижу, что основание всех моих болей была простуда оконечностей ног моих, к чему присоединилась простуда, опустившаяся в ноги от лихорадки, которою я был болен еще послушником в Новоезерском монастыре. — Я тебе описывал как в начале Декабря растаяли мои ноги, т. е. самые оконечности их. С этого начался кризис всей болезни: я решительно сделался {стр. 534} сам не свой, пришел в какое-то онемение, одурение, постоянно лежал, то под многими покрывалами казалось мне холодно; то в этой же самой комнате и температуре казалось мне жарко в одном шелковом подряснике. Во всем теле чувствовал брожение. Вместе с этим несмотря на слабость вообще чувствовал, что нервы мои укрепляются. Появилась боль и необыкновенная зябкость в кистях ручных и особенно пальцах. Это состояние онемения продолжалось до самого дня Рождества Христова. В этот день я почувствовал себя лучше, был несколько свободен от одурения и часа с два мог заняться; теперь мне становится лучше и лучше: каждый день бываю свободен часа на два и на три. Третьего дня принял ванну между 25-ю и 27-ю градусами Реомюра, после которой было очень сильное брожение, особенно на другой день, т. е. вчера, а сегодня чувствую особенную свежесть и укрепление. Тело мое вполне изменилось; из дряблого, трухлого сделалось плотным, эластическим. Даю тебе подробный отчет моего лечения, которое уже начинает 5-й месяц; даю для того, чтоб ты могла принимать его в соображение с твоим лечением.