Четвертый барон. Чтобы он показал себя, чтобы вышел из логова. (Снова принимается за еду.) И тогда мы узнаем, кто он.
Из-за кулис доносится знакомый марш Бекета. Входит Бекет. Он вооружен.
Бекет. Приветствую вас, мессиры.
Четверо баронов вежливо встают, вытягиваются по-военному.
Король еще спит?
Первый барон (чопорно). Он еще никого не вызывал.
Бекет. Представил ли маршал список потерь?
Первый барон. Нет.
Бекет. Почему?
Второй барон (угрюмо). Он сам в этом списке.
Бекет. А-а!
Первый барон. Я был недалеко от него, когда это случилось. Его свалил с ног удар копья. А потом, когда он упал, на него ринулась пехота.
Бекет. Бедняга Бомон! Он так гордился новыми доспехами!
Второй барон. По-видимому, в них была какая-то дырочка. Они его зарезали. Упавшего. Свиньи эти французы.
Бекет (беспечно махнув рукой). Война.
Первый барон. Война такой же спорт, как и всякий другой. Существуют правила. Когда-то с вас брали выкуп… Рыцарь против рыцаря: это была война!
Бекет (улыбаясь). С тех пор как пехоте дали ножи и бросили ее, незащищенную, против всадников, ей оставалось только одно — искать изъяны в доспехах рыцарей, имевших неосторожность упасть на землю. Это, конечно, неблагородно, но их понять можно.
Первый барон. Ну, если мы начнем понимать пехоту, то это будет не война, а бойня!
Бекет. Мир, безусловно, идет к бойне, барон. Урок, который мы получили в этом сражении, стоивший нам слишком дорого, показал, что мы тоже должны создать отряды головорезов. Вот и все!
Первый барон. А воинская честь, мессир канцлер?
Бекет. А воинская честь, барон, в том, чтобы побеждать. Но будем лицемерами. Нормандское дворянство усердно обучало этому тех, кого оно завоевало. Пойду будить короля. Наше вступление в город назначено на восемь часов, а служба в кафедральном соборе — на четверть десятого. Было бы неполитично заставить французского епископа ждать нас. Эти люди должны охотно сотрудничать с нами.
Первый барон (ворчит). В мое время сначала всех убивали, а потом вступали в город!
Бекет. В мертвый город. А я хочу, чтобы король брал города, полные жизни, они обогатят его. С восьми часов сегодняшнего утра я — лучший друг французов.
Первый барон (снова). В чем же тогда английская честь?
Бекет (мягко). В конечном счете английская честь, барон, в том, чтобы всегда преуспевать. (Входит, улыбаясь, в палатку короля.)
Четыре барона провожают его враждебными взглядами.
Второй барон (бормочет). Ну и понятия у него.
Четвертый барон (глубокомысленно заключает). Надо ждать. Рано или поздно он себя выдаст.
Бароны удаляются. Бекет, войдя в палатку, поднимает полотнище, зацепляет его за крючок. Виден лежащий король. Рядом с ним — девица.
Король (зевая). Здравствуй, сын мой! Хорошо ли ты спал?
Бекет. Французы оставили мне на память небольшую метку на левом плече, государь, и это мешало мне уснуть. Я воспользовался этим и размышлял.
Король (озабоченно). Ты слишком много размышляешь. Смотри, как бы это не кончилось плохо. Проблемы потому и возникают, что люди слишком много думают. Когда-нибудь, рассуждая, ты натолкнешься на серьезную проблему, и твоя умная башка подскажет тебе такое решение, что ты впутаешься бог знает в какую историю. А ведь гораздо проще пренебречь этой проблемой, как делает большинство глупцов, спокойно доживающих до преклонного возраста. Что ты скажешь о моей маленькой француженке? Обожаю Францию!
Бекет (улыбается). Я тоже, мой государь, как все англичане.
Король. Здесь тепло, девушки красивые, вино хорошее. Я хочу проводить здесь несколько недель каждую зиму.
Бекет. Досадно только, что это дорого обходится. Вчера мы потеряли около двух тысяч солдат.
Король. Бомон представил списки?
Бекет. Да. И себя включил туда же.
Король. Он ранен?
Бекет не отвечает.
(Вздрагивает, потом, помрачнев.) Я не люблю узнавать о смерти знакомых людей. Мне кажется, что ей вдруг может прийти мысль…