Томас. Не припомню, чтобы мы что-то такое искали.
Абуриэль. Ну как же, как же — только чья это могила?
Томас. Могила пивовара. Скажем так: моего недавнего посетителя.
Абуриэль (показывает пальцем на одно место в книге). Вот здесь читай! Читай вслух!
Томас. …сим подтверждает поступление тела мистера Ричарда Смити. Гроб, колокольный звон и могила возле южной стены оплачены, в третью седмицу после Пятидесятницы…
Абуриэль (закрывает книгу). Год 1472-й.
Томас. Дайте мне книгу!
Абуриэль. Умерь свой пыл! Она остается в регистратуре, ты сможешь ее посмотреть в любое время.
Томас. Дайте мне поискать еще одну запись, пожалуйста!
Абуриэль. И о чьем погребении ты хотел бы узнать?
Томас. Питера… Питера Смити.
Абуриэль. Его имя вряд ли отыщется в этой книге. Или ты хочешь, чтобы он умер молодым?
Абуриэль. Хочешь, чтобы Питер Смит умер молодым?
Томас. Если мне самому суждено умереть молодым, я хотел бы, чтобы и он…
Абуриэль. Тогда раскрой книгу еще раз! Если ему на роду написано умереть молодым — а ты ведь этого хочешь, — страница, где он упомянут, покажется сама.
Томас (берет книгу, закрывает глаза, наугад раскрывает фолиант). Начало года.
Абуриэль. Пролистай на две страницы назад!
Томас. Зачем?
Абуриэль. Пролистай назад. Игре случая всегда надо немножко помогать.
Томас (переворачивает листы). В самом деле!.. Моя голова опустошена.
Абуриэль. Ты сам этого хотел. (Выглядывает из-за плеча Томаса и читает.) …Питер Харли Смити… Ведь его так зовут? …Без гроба, но завернутым в тонкий саван в крипте под хором sine solemnitate[8] погребен. Четвертая седмица после Рождества…
Абуриэль. Что он совершил самоубийство.
Томас. Он сам себя убил?! (Безвольно позволяет Абуриэлю забрать книгу. Тот ставит ее на место).
Абуриэль. Что такое время, нам знать не дано. Что означает жизнь, от нас скрыто. В какие моменты человек бывает самим собой, мы тоже не знаем. На тебя возложено особое бремя, ибо ты существуешь сейчас. Ты чувствуешь, что до материи бытия можно дотронуться. Твоя рука скользит по стене, ощупывая ее —
Томас. Нужно сказать им всем, что когда-то они уже были здесь: они этого не знают.
Абуриэль (говорит тихо). Их ведь очень много. Не только эти. Мертвый город живет. Теперь ты научишься смотреть на всё другими глазами. Смотри на то, что ты думаешь и чувствуешь, и считай это более достоверным, чем общепринятое. Возьми эту твою действительность и покажи ее недействительному миру замороженных деловых отношений. Наступил момент, когда ты должен положиться на свою внутреннюю силу. Ты должен оставить бедность позади. Ты нуждаешься в деньгах, Томас, и ты сумеешь их раздобыть, если приложишь духовные усилия, сядешь на крылатого коня и найдешь применение своим лживым измышлениям — своей неотступной грезе.
(Пока продолжается эта речь, стена с книгами снова отодвигается, и из-за нее выходят, друг за другом — освещенные красно-фиолетовым светом, в одеждах конца пятнадцатого столетия, — Уильям Барретт, Генри Бергем, Джордж Саймс Кэткот, Ричард Смит (старший), Томас Кэри, Уильям Смит и Питер Смит, одетый богаче всех; последним — монах Томас Роули).
Абуриэль. Не пугайся! Исчезла завеса, только и всего. Греза это не греза, грезой является так называемая действительность.
Томас. Кто они? Откуда пришли?
Абуриэль. Из книг. Они — написанное, и уже в силу этого достоверны. Если хочешь, чтобы они не просто оставались мысленными картинами, но сделались материей, прахом, землей, плотью и миловидностью… Если ты этого захочешь, они тебе подчинятся. Подойди ближе! Загляни им в лица. Увидишь, что и одного, и другого, и третьего ты хорошо знаешь.
Томас. Врач, мистер Барретт, — а кто эти люди с ним рядом?
Абуриэль. Господа Генри Бергем и Джордж Кэткот: оловянщики, чья лавка располагается на углу Редклиф-стрит.