-- Теперь, теперь поцелуи возместят ругань; я терзаюсь при мысли о том, что вишни твоих губ все это время глодал этот червь, твой муж.
-- Мой муж! -- сказала она. -- Мои губы так же свободны, как и язык: один -- для того чтобы говорить что мне угодно, другие -- для того чтобы целовать кого я хочу. Кроме того, я хочу тебе сказать, Кэсзберт: у этого мужика так пахнет изо рта, что не только целовать, но и смотреть-то на него не хочется. Это такой безобразный скаред, такая скотина, что при одной мысли о нем хочется плюнуть! Чорт бы его взял! Лучше бы мои друзья свезли меня на кладбище в тот день, когда они провожали меня в церковь под венец.
Она замолчала, и слезы сожаления навернулись у ней на глаза.
-- Что такое, моя милая хозяюшка? -- сказал он. -- Вы плачете! Сядьте рядом со мной. Я спою тебе, моя красавица, один из мотивов деревенской джиги, чтобы тебя развеселить.
-- Правда? -- сказала она.
-- О, да, конечно.
-- Честное слово, -- сказала она, -- если вы станете петь, я стану вам подпевать.
-- Пожалуйста, -- сказал Кэсзберт, -- я очень рад, что вы можете так легко менять настроение. Начнем.
Мужчина. Уже давно я люблю эту прелестную девушку, не решаясь, однако, ей признаться в том.
Женщина. Это значит, что ты просто дурак.
Мужчина. Конечно, меня нужно больше всего за это бранить. Но я хочу навсегда остаться, -- транг-дилли-ду, транг-дилли, -- твоим тайным возлюбленнным и другом.
Женщина. Ты мой милый, нежный и преданный друг.
Мужчина. Но когда же я могу усладиться тобой, восторгом твоей нежной любви?
Женщина. Как только ты найдешь удобный случай, чтобы устранить к тому все препятствия.
Мужчина. О-о! Я крепко сожму тебя в объятиях, -- транг-дилли-ду, транг-дилли. И так я укрою тебя от всяких неприятных неожиданностей.
Женщина. Моего мужа нет дома. Ты это знаешь?
Мужчина. Но когда он вернется?
Женщина. Я, право, не могу этого сказать, долго ли он будет в отсутствии, -- транг-дилли-ду, транг-дилли, -- будь уверен, что ты получишь то, чего ты желаешь.
Мужчина. Ты моя прелестная подруга!
В то время как они так распевали, вдруг возвратился муж, спрятался в уголке, все слышал и, крестясь обеими руками, сказал:
-- Ужасное притворство! Чудовищное лицемерие! Так вот вы каковы! Вы можете ругаться друг с другом и в то же время вместе распевать. Чорт возьми, -- сказал он, -- я пока оставлю их в покое и посмотрю, до чего дойдет их низость. Кошка не выслеживает так пристально мышь, как я буду следить за ними.
Он пошел на кухню и спросил у жены, не пора ли обедать.
-- Сейчас, -- сказала она, -- обед готов.
Вскоре вошли Ходжкинс и Мартин, которые тотчас пожелали увидать Кэсзберта из Кэндаля. Им ответили, что он в своей комнате. Они его позвали и пошли обедать, но пригласили своего хозяина и хозяйку сесть вместе с ними за стол.
-- Вы можете итти к ним, -- сказала она. -- Что касается меня, вы уж извините меня, пожалуйста.
-- Нет, моя женушка, ты тоже должна пойти и не ссориться со своими посетителями.
-- Это что еще? -- сказала она. -- Разве возможно выносить те грубые выходки, которые позволил по отношению ко мне этот мужик с севера, когда он был здесь в последний раз? Прости меня бог, я лучше встретилась -- бы сейчас с самим дьяволом, чем с ним. Идите же обедать с ними и оставьте меня в покое. Клянусь жизнью, я не хочу встречаться с этим остолопом!
При этих словах ее муж удалился, ничего не сказав, но он продолжал думать свою думу. Когда он вернулся к столу, гости приветствовали его:
-- Садитесь, -- сказали они ему. -- Где же ваша супруга? Она не придет разве с нами пообедать?
-- Нет, -- сказал он, -- у этой дуры такой зуб против Кэсзберта, что она дала клятву никогда больше его не видать.
-- Неужели? -- сказал тот. -- Тогда мы с ней вполне согласны. Клянусь головой моего отца, что если бы не моя к вам дружба, я никогда бы больше здесь не появился!
-- Я вам верю, -- сказал старик Бузэм.
Так за разговорами прошел весь обед. Когда они встали из-за стола, Мартин и Ходжкинс продолжали говорить о своих делах, а Кэсзберт взял Бузэма за руку и сказал:
-- Хозяин, я хочу поговорить с вашей женой. Я думал, что она уже помирилась со мной, но так как она все еще сердится и обижена на меня, я хочу посмотреть, что она мне скажет.
Затем он вышел в кухню и сказал:
-- Да будет господь бог с вами, добрая хозяюшка!
-- Тогда нужно вам уйти.
-- Почему? -- спросил тот.
-- Потому что господь бог никогда не бывает там, где негодяи.