-- Красавица, уже давно в письмах я открыл тебе свою любовь. Скажи мне, не лучше ли быть герцогиней, чем служанкой? Дамой высокого звания, чем чернорабочей прислугой? Со мной ты могла бы жить среди удовольствий, в то время как здесь ты влачишь свои дни в труде; через мою любовь ты стала бы обладательницей великих сокровищ, тогда как теперь ты бедна и почти нищая; всякого рода наслаждения были бы твоим уделом, и что бы ни пожелало твое сердце, ты получила бы; все зависит от твоего решения; стань же счастливой, согласясь на мою любовь.
-- Господин, -- сказала она, -- я признаю, что ваша любовь заслуживает благосклонности дамы и ваша привязанность -- верной подруги, так, чтобы стало одно сердце и одна душа из двух сердец и двух тел. Но совершенно не подобает черепахе соединяться с орлом; ее любовь напрасно будет чистой, его крылья будут бессильны поднять ее так высоко. Когда Фалес смотрел на звезду, он упал в колодец. Кто всходит на гору, не смотря себе под ноги, вдруг обрывается, падая в пропасть. К чему величие во времена бедствий? Оно не облегчает сердечных горестей, оно не уничтожает телесных страданий. Что же касается богатства и драгоценностей, то это только приманки, которые навлекают на человека опасности. Мирские блага служат только для того, чтобы доставлять людям самозабвение. Бедность нисколько не мешает сердечному спокойствию, я думаю, наоборот, она благоприятствует ему. В большей безопасности находишься под простой одеждой, чем в королевской мантии. В сущности, беден только тот, кто сам считает себя бедным. Кто довольствуется тем немногим, что у него есть, тот богат, но кто владеет богатствами, не довольствуясь ими, -- тот беден и несчастен. Вот почему, благородный герцог, хотя я заранее считаю себя недостойной малейшей из ваших милостей, я дерзаю, однако, просить вас перенести вашу любовь на ту, которая вам подходит по своему положению; позвольте мне отдыхать, опершись на мои грабли, и вилами зарабатывать себе на пропитание.
-- Подумай о том, прелестная Маргарита, -- сказал он, -- что не во власти человека направлять свою любовь туда, куда он хочет, потому что любовь -- это дело некоего могущественного бога. Нет птиц над Понтийскими болотами; нет истинной любви в душе непостоянной. Я никогда не вырву воспоминания о тебе из моего сердца, потому что оно, как камень Абистон, огонь которого никогда не уменьшается {См. Плиний, Естественная история, X, 41.}... Так не отказывайся, милая девушка, так упорно от скромного дара, который ты должна была бы любезно принять.
-- Благородный господин, -- сказала она, -- подумайте о том, что ваш опрометчивый брак может возбудить гнев высокопоставленных лиц, что королевское недовольство им может породить непредвиденные опасности. Брак вашего королевского высочества со мной, недостойной его, быть может, вернул бы вам свободу и подверг бы мою жизнь опасности; подумайте, как мало времени тогда вы уделили бы моей любви, а я -- моему вельможному супругу.
Герцог отвечал, что ей нечего бояться какой-либо опасности в случае, если бы она согласилась на брак.
-- Молния, -- сказал он, -- отвращается колокольным звоном; гнев льва успокаивается перед жертвой, которая не оказывает сопротивления; насколько же легче гнев брата поддается братским мольбам! Король Генрих получил от меня много милостей, и ни одну из них он до сих пор еще не признал. Кто же не знает того, что корона, венчающая его голову, по праву принадлежит мне? Я согласен, чтобы он пользовался всем, чем угодно, только бы он признал мое самопожертвование. Если бы он отказался признать это, я стал бы подобен тем людям, которые, отведав плодов лотуса, забывают страну, где они родились. Никогда больше небо Англии не простиралось бы над моей головою, я стал бы жить с тобой в какой-нибудь отдаленной стране, с большим удовольствием деля пополам с тобой одно яйцо, чем пользуясь для себя одного лучшими плодами этой земли.
Молодая девушка, которая, впрочем, давно уже подвергалась этим ухаживаниям, наконец, согласилась. Герцог ушел, когда она протянула ему свое сердце вместе с своей рукой. Он обещал Маргарите сообщить из Кардифа, что он решит предпринять; потом, простившись с Грэем, он вернулся к своим стражникам и отправился вместе ними в Кардиф.
Сэр Вильям Феррис явился к Грэю спустя день или два после того, делая визит, по своей обычной привычке, но вы, конечно, понимаете, не столько из-за желания побыть в обществе Грэя, сколько из-за любви к его служанке Маргарите. Хотя он был женат, и жена его была красива, он повел упорную осаду против невинности молодой девушки. Он пытался ее обольстить, расточая множество пышных фраз, и соблазнить богатыми подарками. Когда она увидала, что, несмотря на ее постоянные отказы, она никак не может от него отделаться, она как-то раз наудачу сделала ему возражение, которое повергло его в такую иллюзию, что он потом никогда больше ее не беспокоил.