-- Нет, мой милый, -- сказала она, -- сохрани меня бог, чтобы я стала причиной смерти человека. Успокойся, дорогой Кэсзберт, прими от меня этот поцелуй в залог моих будущих знаков любви; но если ты хочешь заслужить мою полную благосклонность, то будь благоразумен и осторожен. Я хотела бы, чтобы ты перед моим мужем осуждал все мои поступки, бранил меня как плохую хозяйку, унижал мою личность, ворчал по всякому поводу, -- это ему доставит точно такое же удовольствие, какое Симону доставляет тарелка супа.
-- Моя милая, -- сказал он, -- я вполне буду вам повиноваться, только вы не принимайте моих шуток всерьез.
-- Твои самые неприятные речи, -- сказала она, -- я буду принимать как любезности; я буду считать за похвалы твои ругательства и буду придавать каждому слову обратный смысл. Ну, до свиданья, мой добрый Кэсзберт, час ужина приближается, а тут без меня уж не обойдешься.
Вслед затем спускается по лестнице старик Бузэм, зовя свою жену:
-- Эй, Винифред, готов ли ужин? Там, наверху, уже кончили играть. Прикажи служанке накрыть стол.
-- Сейчас, мой супруг, она уже пошла.
-- Итак, господа, -- спросил Кэсзберт, -- кто же выиграл?
-- Наши денежки утекают на запад, -- сказал Мартин. -- Коль выиграл у меня шестьдесят фунтов, и Грэю повезло не меньше.
-- По крайней мере, -- сказал Ходжкинс, -- они заплатят за ужин.
-- В таком случае принесите побольше мадеры, -- сказал Сэттон.
-- Пожалуйста, -- сказал Коль, -- я не рассчитываю увеличить свое состояние при помощи игры в кости. Заказывайте, что вам угодно, я плачу за все.
-- Правда? -- сказал Симон. -- Служанка, принесите мне тогда полную миску жирного супа.
Том Дув имел в своем распоряжении всех музыкантов. Они следовали за ним по городу, как цыплята за курицей. Он объявил, что в музыке не будет недостатка. В то время жил в Лондоне один музыкант, пользовавшийся большой известностью, по имени Рэйер. Он одевал своих людей {Служители, рабочие, люди, сотрудники -- эти слова употребляются в произведениях Делонэ без различия, как синонимы. Служить не считалось низким.} так богато, что им мог позавидовать любой принц. У всех одежды были одного цвета, и говорят, что впоследствии английская знать, которой понравилась эта мода, завела одинаковые ливреи для всех людей, служащих в каждом отдельном доме.
Этот Рэйер был лучший музыкант того времени и обладал большим состоянием. Между прочим, все инструменты, на которых играли его служители, были богато украшены серебряными, иногда даже золотыми, гвоздиками; точно так же смычки его скрипок были из чистого серебра. Благодаря своему уму он был призван к исполнению высоких обязанностей в городе и воздвиг на свои собственные средства в Лондоне больницу и приорию {Церковь при монастыре.} св. Варфоломея.
Так как его оркестр был лучшим из всех в городе, Том Дув удержал его с тем, чтобы он играл в присутствии молодых принцев {Возможно, что Делонэ написал этот отрывок о Рэйере для V гл. -- банкет с молодыми принцами -- и затем перенес его в III гл., не вычеркнув фразы о принцах. Но возможно также, что это просто искажение текста.}.
Когда ужин был подан, суконщики уселись за стол; тотчас же прибыл их хозяин и занял место среди них. Немного спустя появилась его милая супруга, в красной юбке и в корсаже, бела, как лилия, и промолвила:
-- Добро пожаловать, господа! Будьте как дома.
Тут они с полным рвением набросились на пищу и начали разговор лишь после того, как достаточно насытились.
Тут Кэсзберт:
-- Нечего сказать, хозяин, хорошая хозяйка ваша жена! Вот говядина, изготовленная по новому способу! Бог дает пищу, но дьявол посылает нам кухарок.
-- Что такое, -- сказала она, -- что вам тут не понравилось? Эта говядина вам не по вкусу? Самые богатеи довольны ей. Только вот нищие и жалуются.
-- Убирайся вон, стерва! -- сказал Кэсзберт. -- Ну уж и сокровище для муженька! Как это вы, пожилой и серьезный человек, могли связаться с этой нахалкой? Она такая же красавица, как хозяйка. Этим много сказано.
-- Правда? -- сказала она. -- Так как здесь присутствует мой муж, то мне не хочется его раздражать. А то я тебе показала бы, чего ты стоишь.
-- Что это на вас нашло? -- спрашивали остальные. -- Ты совершенно неправ, Кэсзберт, и придираешься без всякого основания.