При дворе решили сделать для Мора сначала всякие послабления: ему разрешалось видеться не только с Маргаритой, но и с другими членами семьи; он мог слушать обедню в капелле, прогуливаться в тюремном саду, писать, иметь книги и так далее. Вместе с тем двор оказывал разными косвенными путями давление на посещавших Мора лиц, побуждая их просить и убеждать его отказаться от своего упорства. Маргарита еще раз попыталась поколебать отца.
Среди разных религиозных разговоров, от которых так веяло мыслью о смерти, она спросила, почему же столько великих светил и выдающихся умов приняли присягу, не считая, что они таким образом поступают против своей совести и подвергают свою душу большим опасностям, и почему он не поступает так же.
– Моя маленькая Маргарита, – отвечал узник, – поудержитесь от вашей скверной роли искусительницы Евы и выслушайте меня ради Бога.
Затем Мор изложил дочери все свои доводы со ссылками и цитатами и в заключение сказал:
– Что же касается ученых, то я знаю многих, которые прежде порицали развод и брак, а теперь объявили себя защитниками того и другого. Что их побуждает к тому? Не желание ли понравиться королю или страх раздражить его, потерять свое имущество и навлечь бедствия на свои семьи и своих друзей?.. Но я не хочу им подражать; я так же уверен в том, что хорошо поступаю, отвергая присягу, как и в том, что существует Бог.
Маргарита убедилась в безуспешности всех своих попыток и залилась слезами.
Навещала Мора также и жена его и также пыталась подействовать на мужа; делала она это отчасти, конечно, по собственному почину, отчасти под влиянием людей, желавших сломить энергию узника.
– Что же это такое, – говорила ему мадам Алиса, – человек, считающийся мудрецом, обрекает себя на затворническую жизнь и проводит время в компании с крысами, тогда как он мог бы получить свободу и снова увидеть свой родной дом, библиотеку, галерею, сад, свою жену и детей, лишь бы только он сделал то, что сделали все ученые люди в Англии.
Маленькая пауза.
– Скажите мне, Алиса, – говорит затем узник, – скажите мне одно только.
– Что?
– А эта моя обитель, не так же ли она близка к небу, как и тот мой родной дом в Челси?
– Все это пустые слова и вздор, – вскричала раздосадованная Алиса.
– Я не знаю, – отвечал спокойно Мор, – почему бы мне так дорожить своим домом и всем, что там находится. Если бы я через шесть лет встал из своего гроба и пришел бы в Челси, то привратник заявил бы, что этот дом не принадлежит уже мне. Почему, еще раз, я должен питать такие нежные чувства к дому, который так скоро забудет своего господина?.. Скажите, Алиса, сколько лет вы даете мне жить и наслаждаться в Челси?
– Двадцать, – отвечала Алиса.
– Так. Если бы тысячу, то, быть может, стоило бы подумать об этом. Но и тогда лишь неправильный расчет может побудить человека променять вечность на тысячу лет жизни. Во что же обращается этот расчет, если мы не уверены даже в завтрашнем дне?
Слезы, упреки, жалобы, мольбы семейных, по-видимому, не действовали на Мора. Когда при дворе убедились в этом, то решили тотчас же изменить тактику, а именно запугать и сломить узника лишениями, свирепым обхождением и всякими ужасами. Его лишили свиданий и всяких удобств, которые в тюремной жизни имеют такое большое значение. Чтобы уронить его в общественном мнении, высоко ставившем честную и открытую борьбу одного человека против целого государства, распустили слух, что Мор уступил и принял присягу. Королевские агенты врывались в его дом и шарили, как бы отыскивая что-то; какие страдания это причиняло Мору, нетрудно понять; в одном письме он между прочим высказывает надежду, что король не возьмет золотого пояса и ожерелья, принадлежащих его жене, и не будет шарить в ее платяном шкапе. Наконец решили подействовать на него картиной ужаса. В это время были повешены и затем заживо четвертованы пять монахов. Мора вновь призвали к ответу под свежим впечатлением этих казней и зрелища дымившейся еще крови несчастных жертв. Его попросили сесть; он отказался. Затем его спросили, что он думает о новых статутах парламента?
– Я их читал не особенно внимательно, – отвечал Мор.
– Разве вы не читали о том, что король признан главой англиканской церкви?..
– Читал, – отвечал узник.
– Что же вы думаете на этот счет?