Если теперь, когда его ткнули носом, он поступит с Мюнцером со всей суровостью, какой тот заслуживает, не докажет ли он этим лишь свою слепоту? Он-то ведь выслушал «Проповедь перед князьями» без всяких возражений и даже разрешил ее печатать. Хитро его обвели вокруг пальца! Не только из заглавия, но из самой проповеди видно, что она была произнесена в присутствии князей. Значит, или герцог разделяет идеи Мюнцера, или же он их не понял.
Особенно злило герцога, что у Мюнцера была типография. Тот, если захочет, может и дальше размножать «Проповедь перед князьями» и выставлять Иоганна ка потеху читающей публике как глупца, который безропотно выслушал его возмутительную речь!
Оставалось делать хорошую мину при плохой игре: Иоганн, конечно, понял проповедь, но не придал ей сколько-нибудь важного значения. Мало ли каких вздорных идей не высказывают полусумасшедшие фанатики, свихнувшиеся на ветхозаветных пророках. Да, он выслушал проповедника — это его обязанность. Выступление Мюнцера не больше, чем обычная «пробная» проповедь человека, который хочет, чтобы его утвердили в должности. А раз это так, то нет нужды связывать беспорядки в Альштедте с взглядами Мюнцера.
Восстановить порядок следовало потихоньку, без ненужного шума, благо среди альштедтцев были люди, на которых вполне можно положиться.
О, «Брат Любитель сладко пожить» получит свое сполна! Томас начал писать яростный, пронизанный сарказмом ответ Лютеру. Но его оторвали от рукописи. Шоссер настойчиво звал Мюнцера к себе. Не ожидая ничего дурного, он направился к Цейсу. Его неприятно поразило, что в воротах и на дворе замка находились десятки вооруженных кнехтов. Что все это значит?
Рядом с шоссером сидели те, кто ездил в Веймар, — шультейс, Рейхард и Боссе. Остальные члены магистрата расположились на скамьях вокруг. Народу много, но, удивительное дело, подмастерьев не видно. Уже это одно насторожило Мюнцера.
Разгадка не заставила себя долго ждать. Заговорил Рюккерт. Томас не хотел верить своим ушам. В Веймаре его подло предали! Недаром Иоганн отослал Мюнцера, когда вызвал к себе его спутников. Они скрыли от Томаса, что произошло между ними и герцогом, и хранили в глубокой тайне принятые решения. Только теперь, поставив у ворот надежную стражу, изменники рискнули сбросить маски.
Рюккерт громко читал приказ: герцог предписывает распустить союз, не противиться аресту маллербахских злодеев и избегать всякого непослушания. Типография, учрежденная по настоянию Мюнцера, закрывается.
Его подбадривали одобрительными возгласами: «Молодчина, шультейс! Пора приструнить крикунов!» Рюккерт был не один. Боссе и Рейхард от него не отставали. А шультейс набрался смелости и, не смущаясь присутствием Томаса, воскликнул, что скорее сломает мятежному проповеднику шею, чем позволит ввергнуть город в кровопролитие.
Гнев душил Мюнцера. Какую гнусную шутку сыграли с ним друзья-приятели! И теперь эти бесстыжие рожи еще пугают его расправой. Они выдали все замыслы, покорно согласились на роспуск союза и, вероятно, сами надоумили герцога закрыть типографию. Именно сейчас, когда надо пригвоздить Лютера к позорному столбу!
Настроение собравшихся было не в его пользу. Стараясь не терять самообладания, он обратился к магистрату с просьбой не закрывать типографию. Ведь им известно, что Лютер издал недавно позорную книжонку, где всячески его поносит. Будет несправедливо, если его лишат возможности достойно ответить.
Мюнцеру возразили, что решение о ликвидации печатни исходит от герцога и обсуждению не подлежит.
Плохо же они его знают! Если князья Саксонии, не позволяя выступить печатно против Лютера, хотят связать его по рукам и ногам, то он сделает им самое злое, что только сможет!
Ему не дали говорить. Магистрат уже однажды получил нагоняй за то, что не помешал Мюнцеру ругать законных правителей. Все, сказанное им, тщательно записывается и будет послано в Лохау.
Вспыльчивость и брань не помогут. Он одумался, сказал, что его неправильно поняли. Он хотел жаловаться на князей всему христианскому миру.