Отговорка не достигла цели. Члены магистрата заявили, что их долг передать курфюрсту его слова точно так, как они были произнесены. Мюнцер сам будет за них отвечать. А сейчас он должен дать обещание не покидать города, согласиться с упразднением печатни, освободить всех «избранных» от присяги.
На него наседали со всех сторон. Так вот чего они хотят! Верные прислужники князей, потрясая приказом, пугают колеблющихся и требуют, чтобы магистрат единодушно высказался против Мюнцера и вынудил его распустить союз. Еще совсем недавно среди советников было немало людей, которые называли себя его друзьями и братьями. Но они быстро от него отреклись, когда почувствовали опасность, и теперь готовы поддерживать его злейших врагов.
Зря они думают, что с Мюнцером так легко справиться. Они боятся? Ну что же, он их тоже не будет щадить! В магистрате берут верх его враги. Рано они торжествуют.
Он не подбирал выражений помягче и не скрывал своего гнева. Хорошенько ли все взвесили члены магистрата, намереваясь идти на поводу у изменников и подхалимов? Понимают ли они, что произойдет, если попытаются заткнуть ему рот или вышлют из города? Он ведь не один. Множество людей разделяет его взгляды. Широко известно, что Лютер выступил против него со своим постыдным писанием. Разве можно сейчас закрывать типографию? Он должен беспрепятственно напечатать свой ответ черному виттенбергскому ворону! Он готов защищать свои взгляды и посрамит любых книжников. Никто не докажет, что учение его ложно. Поэтому и «Союз избранных», который он провозгласил, нельзя запрещать. Это было бы произволом и тиранией. А народ знает, как на это ответить!
Ему не надо было особенно распространяться о недавних событиях. Все хорошо помнили, как над Альштедтом гудел набат, как на улицах горели костры и всю ночь не расходились вооруженные люди. Все помнили, как появился в городе отряд мансфельдских рудокопов, призванный Мюнцером на помощь. Или магистрат желает повторений?
Наивно полагаться на крепкие ворота и на усиленную стражу. Когда поднимается настоящая буря, она сметает любые преграды. Мюнцер не уговаривал и не убеждал. Грозен был он в своем гневе. Магистрат откажется от исполнения несправедливого приказа, или же начнется восстание!
В зале воцарилась напряженная тишина. Не прислушиваются ли советники к тому, что творится за стенами замка? Не чудятся ли им уже крики разъяренной толпы и лязг оружия?
Тишину прервали благоразумные голоса. В самом деле, справедливо ли, что с магистром Томасом, любимым проповедником, обращаются так незаслуженно сурово? Нет, пока не поздно, надо исправить положение. Большинство магистрата согласилось с Мюнцером.
Писцу велели снова взяться за перо. Вторая часть послания к курфюрсту во многом противоречила первой. Раз Лютер выступает против «нашего проповедника», то справедливость требует, чтобы типография в Альштедте была сохранена и Мюнцер мог бы напечатать в ней свой ответ.
Его учение нельзя считать ложным, пока оно не разобрано на публичном диспуте. Если курфюрст в ближайшее время не устроит такого диспута, а начнет преследовать Мюнцера, то возникнет кровопролитие. Фридрих должен понять всю сложность положения: «Пусть Ваша милость подумает не о проповеднике, а о благе наших бедных людей, и чем быстрее, тем лучше. В противном случае мы не сможем предотвратить восстания!»
Тут же, в замке, Мюнцер продиктовал и свое письмо Фридриху.
«Ради бога, молю я серьезно подумать, — предупреждал Томас, — что получится, если я как следует воздам Лютеру за клевету, которую извергают его уста. Я не намерен этого делать. Однако возмущение многих праведных людей, разделяющих мое учение, настолько велико, что нельзя такую хулу оставить без ответа».
Письмо было проникнуто ощущением силы. Мюнцер просит, но не тоном просителя, чтобы курфюрст не мешал ему устно и письменно распространять свое учение.
Томас одержал победу. Он добился, что магистрат отложил исполнение герцогского приказа, и, обращаясь к курфюрсту, признал доводы Мюнцера справедливыми. Однако в городе обстановка не разрядилась. Рюккерт не отказался от своих замыслов. Всеми средствами старался он заручиться помощью магистрата. Потакать Мюнцеру дальше — значит открыто противиться законным властям. Иоганн велел Мюнцеру вести себя тихо, не мутить народ проповедями и ждать решения курфюрста. А что он делает? Он грозит мятежом! Какие еще нужны доказательства, что он и не думает подчиниться? В первое же воскресенье, когда в Альштедт, как обычно, придет много народу, Мюнцер намерен выступить с проповедью. Новое ослушание! Не удобный ли это повод, чтобы скрутить возмутителя?