Как встретить Альштедтского беса, если он покажется в городе? Ведь почтенный магистрат не звал его? Мюнцера следует публично спросить, кто его прислал. Если он ответит, что прислан богом, то сразу же потребуйте доказательств. Коль он не сможет явить чуда, гоните его прочь!
Доктор Мартин бил наверняка. Хитрая бестия! Но он опоздал,
Томас не стал спрашивать, разрешат ли ему поселиться в Мюльхаузене. Он не ждал ни приглашений, ни торжественной встречи. Мюнцер знал, что власти настроены против него: связь Пфейфера с Альштедтом была им давно известна. Друзья помогли ему незаметно пробраться в город. Когда магистрат получил письмо Лютера, то не смог уже ничего сделать. Мюнцер был в Мюльхаузене, и народ предместий стоял за него горой.
С первых же дней Томас отдавал все силы проповеди своего учения. Тираны любят рассуждать о законности их власти, а сами употребляют ее лишь на то, чтобы всячески притеснять людей. Короче, один христианин не должен безжалостно, как мясник, разделывать другого. А раз важные птицы не хотят этого прекратить, остается единственный выход — отобрать у них власть!
Хотя Мюнцер и нашел, что мюльхаузенцы не столь решительны, как он предполагал, но чувствовал себя в городе прочно. Вскоре сюда перебралась и его семья.
Вокруг Мюнцера всегда были люди. Случалось, прямо на улице он подолгу говорил о том, какие перемены необходимо осуществить, чтобы устроить жизнь по слову божьему. Разве этого требует священное писание? Мюнцер тут же разбивал все сомнения. Присев на первый попавшийся камень или ступеньку, он учил истинному Евангелию. Всю жизнь следует подчинить принципу общей пользы. Нечестивые, противящиеся этому, не имеют права жить!
Когда Томас оставался один, он работал над начатым еще в Альштедте ответом Лютеру. Острый, беспощадный памфлет до конца разоблачит книжников, которые, обманывая народ ложной верой, помогают угнетателям сохранять свою власть.
Памфлет назывался «Хорошо обоснованная защитительная речь, или Ответ лишенной духа, сладко живущей Плоти виттенбергской, которая обманным образом, украдя священное писание, так гнусно осквернила несчастное христианство».
Доктор Люгнер высмеивает истинный дух веры и, словно фиговым листком, прикрывает бесстыдную ложь библией. Он, тщеславнейший из книжников, с каждым днем набирается все большего чванства. Стоило только Мюнцеру отвернуться от подхалимствующих плутов, как они тут же из бешеной зависти и злобы принялись его травить. Они не поняли настоящей веры и ведут себя, как обезьяны, которые, подражая сапожнику, берутся шить башмаки и только изводят кожу. Они хвастаются знанием библии, намарывают целые книги и твердят все упорней: «Верь! Верь!» — а сами вообще не имеют веры. Никто из них не станет проповедовать, если ему не пообещают сорок или пятьдесят гульденов, а кто поважней, тот требует и двести. Они учат только ради того, чтобы жить припеваючи и наслаждаться почестями.
Черный виттенбергский ворон напустился на Мюнцера за то, что тот презрел мирские блага — падаль, на которой Лютер с удовольствием сидит. Он боится ее потерять и поэтому так снисходителен к сильным мира сего.
Архиплут, корчащий из себя нового папу, науськивает власти на воров и разбойников, но умалчивает об источнике всякого преступления. А ведь главная причина ростовщичества, воровства и разбоя — это наши господа и князья, которые присвоили все: рыб в воде, птиц в небесах, злаки на земле. Все принадлежит только им! Они старательно повторяют беднякам божью заповедь «Не укради!». Сами же дерут три шкуры с бедных пахарей и ремесленников. Но если кто посягнет на господскую собственность, будь то хоть капля, его тут же тащат на виселицу. А доктор Люгнер благословляет палачей!
Многие сейчас радуются, что не надо платить попам налогов, и не видят, что стало в тысячу раз хуже, чем прежде: людей поганят вреднейшими учениями. Лютер низкими уловками защищает тиранов и помогает оправдывать их злодейства. Христос, мол, страдал и нам велел! Носясь со своим гнусным смирением, Лютер учит покорности властям. Он не хочет приняться за князей, хотя они заслуживают кары больше, чем остальные.
Всеми силами старается он отпугнуть людей от учения Мюнцера, говоря, что оно бунтарское. Бунтарское? Господа сами виноваты, что народ их ненавидит. Они не хотят уничтожить корень всякого возмущения. «А если я это провозглашаю, то я бунтарь! Пусть так и будет!»
Выступить против Мюнцера на широком публичном диспуте Лютер боится. Он не желает, чтобы его называли гонителем правды, и подталкивает вперед князей. Пусть они преследуют бунтаря Мюнцера!