31 октября 1517 года Мартин Лютер прибил на дверях виттенбергской церкви свои 95 тезисов. Он резко возражал против продажи отпущений, но у него и в мыслях не было обвинять лично папу: Лев X, разумеется, не ведает, что творят его слуги. Если бы он знал, какие плутни совершают продавцы индульгенций, то предпочел бы, чтобы собор св. Петра сгорел дотла, чем строить его на крови и костях людей.
Лютер ждал, что опубликованные им положения будут обсуждены на диспуте. Но то, что произошло, поразило его самого. Латинские тезисы, предназначенные для ученых мужей, в две недели разнеслись по всей Германии. Их старательно переписывали, переводили на немецкий язык, перепечатывали и распространяли. Вот, наконец, появился человек, который не побоялся назвать вещи своими именами!
Тезисы читали повсюду: и в крестьянских избах и в княжеских замках. Чтобы спасти душу, не надо покупать индульгенций. Ловкачи паписты, оказывается, беззастенчиво извращают божье слово.
Друзья по университету были напуганы. Никто не ожидал такого отклика. Лютер пытался оправдываться: разве он виноват, что его богословские тезисы вдруг стали оружием, которое обращают против церкви?
На благодатную почву упали слова Лютера — гнет римской церкви был невыносим. Каждое сословие находило в тезисах то, что стремилось найти. Светские власти Германии увидели в них подспорье своему заветному замыслу прибрать к рукам бескрайные церковные земли. Разорившиеся рыцари мечтали о восстановлении своего былого могущества — они добьются желаемого, когда император призовет их к походу на Рим. Бюргеры ненавидели поборы папистов и жаждали дешевой церкви. В народе говорили о другом: церковь испокон веков оправдывала существующий строй.
A раз ее постановления противоречат божьему слову, то тогда ведь и строй этот не от бога и, следовательно, может и должен быть изменен.
Своими тезисами Лютер нанес авторитету церкви сильный удар. Их смысл позволял предполагать многое — это ведь лишь первый толчок. Даже люди, стремившиеся к решительным переменам, видели сейчас в Лютере своего героя. Томас Мюнцер тоже не был исключением. Да, прежде всего надо поразить римское чудовище, а потом уже приниматься за собственных кровопийц!
Со всех сторон к Лютеру летят слова одобрения и благодарности. Но он слышит и другие голоса, грозные, проклинающие. Доминиканцы поднимают невероятный шум: Виттенбергский университет пригрел еретика! Они хвастаются, что Лютер скоро будет на костре. Типографии печатают листовки, где опровергаются его тезисы. Руководители августинцев в тревоге: Лютер опозорит весь орден. Курфюрст Фридрих, владыка Саксонии и патрон Вит-тенбергского университета, не спешит высказаться. Друг Лютера Спалатин, исповедник и доверенный секретарь курфюрста, держится в сторонке.
Осторожные люди советуют Лютеру, пока не поздно, отречься. Отречься? Его трудно переубедить. Он, вероятно, был благоразумней, если бы происходил из какой-нибудь дворянской семейки, но в его жилах течет густая и горячая мужицкая кровь. Он скроен крепко, как и его отец-рудокоп. Он очень упрям. Ему нелегко: то сам дьявол, царь безверия и сомнений, сеятель смуты, являлся к нему в келью, то страх своей костлявой, как у смерти, рукой сжимал его сердце. Он знал: церковь беспощадно карает отступников. Ему часто снился костер.
Но Мартин стоит на своем. Он долгие годы изучал библию, он убежден, что слово божье на его стороне. Христианская вера должна вернуться к своему источнику — священному писанию. Лютер не оставляет без ответа ударов, которые на него сыплются. Он развивает мысли, изложенные в 95 тезисах. Он осмеливается все резче осуждать церковные порядки. Весной 1518 года Лютер порывает со своими учителями: они находят, что он хватил через край. Зато молодежь восторженно его приветствует. Число студентов, стекающихся в Виттенберг, растет не по дням, а по часам. Он еще обращается к папе, униженно и подобострастно просит о заступничестве, обещает выслушать его приговор, как голос самого Христа, но уже в этом подобострастном письме есть фраза, которая сводит на нет все слова о смирении: «Отречься я не могу».