Поехали.
Когда пауза стала затягиваться, Томас спросил:
— Как вас звать?
— Леся. А вас?
— Томас.
— А по фамилии?
— Зачем официально?
— Привычка. Не доверяю именам. По жизни не встречала ни одного славного Славика и костяного Кости, а вот весёлую Хохотухину и врача Коновалова — бывало... И поверьте, гинеколог из него, мягко говоря, как из дерьма свая.
Томас поджал губки, чтобы не рассмеяться.
— Мягко говоря... — зачем-то повторил он.
Помолчали.
Олеся не сводила глаз с дороги даже не пытаясь рассмотреть своего пассажира, а Томас, наоборот, внимательно изучал её профиль.
— У меня фамилия хитрая, — сказал он, наконец. — Редкая. Рокоцей.
Олеся уважительно взглянула на пассажира и произнесла с расстановкой, словно пробовала буквы на вкус:
— То-мас Ро-ко-цей. Благородно. Граф Рокоцей или виконт. Карты, дуэли. Вы нерусский?
Благородный гость Городка ответил с усмешкой:
— По семейному приданию корни моей фамилии идут от князя Трансильвании Ракоци. Папа был поляком, что недалеко от тех мест. Дед, насколько мне известно — я могу ошибаться, так как с ним не виделся — носил фамилию то ли Ракоцюк, то ли Ракоцей. Вышло так, что папаня переехал под Псков и его там местные паспортисты переделали. «А» упало, «цюк» пропало. С этим и живу.
— У моей подруги схожая история была, — подхватила Олеся. — Фамилия её — Красноперова. Замуж выходила за Фурдыка, но в ЗАГСе перепутали паспорта и обженили её на дружке.
Олеся подняла руку, мол, рано смеяться.
— Это ещё не всё. Фамилия дружка — Лядский, а бабульке, которая заполняла бланки, что-то привиделось такое, что она впереди фамилии пристроила букву «Б».
После секундной паузы Томас расхохотался так, что затрепыхалась ароматная елочка на зеркале заднего вида.
— Правда-правда. Я не вру — так и было, — Олеся тоже смеялась, хоть эту историю рассказывала не первый раз. — Потом ей пришлось целый месяц быть замужем за незнакомым человеком, да ещё с такой вот интересной фамилией.
Добрый заразительный смех сближает. Только что не знали с чего начать, как себя вести, но стоило посмеяться, тут же появились темы для разговора.
— Жалко?
— Что?
— Говорю, машину жалко?
— Славный был Ослик, — кивнул Томас. — Успел привыкнуть.
— А почему «Ослик»?
Томас махнул рукой.
— Не берите в голову. Это моя давняя привычка. Привык путешествовать налегке, но если привязался к чему-то, то... Вот у меня в сумке лежит фляга. Старая, помятая, поцарапанная. Видела такое — на двадцать романов хватит. Я её называю Клавой. Она моя главная подруга во всех странствований. А раз так, то не может быть обычной тарой для воды или ещё чего-нибудь, компота там или кваса.
Услышав Лесин смешок, Томас обернулся.
— Что такого я сказал? Не шучу, просто... От спиртного не отказываюсь, но печень... Раньше выпивал, и много, потому как мне нравится состояние опьянения...
— А сейчас?
— Что?
— Бывает?
Томас правую ладонь положил себе на грудь, а левую, насколько позволила крыша машины, поднял вверх.
— Клянусь, последние пять лет — сухой.
— Это срок.
— Ну, а если вернуться к началу нашего разговора, отвечу: вот сейчас мне машину жалко — резвая была.
— Ага, — согласилась Леся. — Я почему за вами увязалась — обгонять не люблю, а тут, думаю, старичка обойти не грех. Но стоило прижать, так и вы тоже. Меня даже где-то задело.
Леся вдруг испуганно скосила глаза.
— Не стоило мне этого говорить...
— Почему?
— Ну, ведь я была последняя, значит, вся вина на мне. А тут... вас Рома схватил... Когда выходила, думала, начнут на меня все кричать, а вышло по-другому. Словно я пустое место.
— Можно подумать, вы расстроились, — усмехнулся Томас.
— Нет, но все это как-то ненормально, что ли... Вы не находите?
Томас решил сменить тему.
— Вы знаете этого здоровяка?
— Рому?
— Да.
— А кто его не знает? Важный бычок. Не повезло вам.
— Что, с заскоком?
— Не знаю. Связываться с ним охотников мало, но я не слышала, чтобы он занимался беспределом. Поговаривали всякое... Не думаю, что это правда. Откупные назначит и всё. Знаете закон дороги?
— Какой?
— Ну, если машина стоит десять штук баксов, то в заначке надо иметь ещё столько же. Если двадцать, то, значит двадцать.Об этом говорил мой... — тут Олеся сделала еле заметную паузу, — ...приятель.