С Ясой понятно, раз я - Чингисхан, то первое, что мне пришло на память - это Яса Чингизхана. Мне она особенно нравилась тем, чего я не встречал ни в каких законах и уставах наших армий, в том числе самых победоносных. Смертная казнь за оставление товарища в беде, даже если ты нашел его оружие, видел владельца и не вернул ему сразу. В нашей Монголии я еще добавил пункт - за оставление путника в беде, прививаю привычку к гостеприимству. В моей армии нет дедовщины и полная взаимовыручка, настоящий Чингизхан меня этому научил, спасибо. Пока войны нет и никто не дергается, ввел положение, что за трусость одного казним весь его десяток, а побежит десяток - всю сотню. Нечего свою шкуру спасать, когда за спиной женщины и дети. Думаю, до тысячи никогда дело не дойдет. Пусть приучаются, что храбрость - это естественное состояние воина.
А с собранием - просто удобно получалось напомнить всем о существовании закона и необходимости ему следовать. Наконец-то законы можно не только заучивать, но и записывать. Точность возрастает. Пока Шиги единственный из моих родственников, кто выучился читать и писать, ему и быть Судьей, хотя, сам запишет - сам и прочитает, я не умею. Контроль за процессом законотворчества и записи где-то относительный, буду, конечно, привлекать хранителя печати, но пока веры ему полной - нет. Пусть дальше грамоте наследников учит, что-то подозрительно медленно у него дела идут. А брат будет стараться, такой статус надо оправдывать. Какой помощник у папы Карло в искоренении воровства, грабежей и обмана! Какой есть. Плохих не держим.
Когда-то, когда в меня только-только вселился дух моего предшественника, без всякой, замечу, для меня пользы, лежал я с больной спиной в своей юрте под охраной, предоставленной мне моим новым дядей и было их аж восемь человек. Дежурили по двое, посменно и, в конце концов, их осталось шесть, поскольку одну смену я зарезал, защищаясь. После этого Бортэ взяла меня под свою опеку и я получил сразу тридцать шесть охранников, которые, уже сменами по шесть человек, меня берегли. И не просто берегли, а поддерживали по жизни, потому что все они, за редким исключением, и сейчас со мной: возглавляют дивизии, сидят в нарождающемся госаппарате. Это были не просто телохранители, а весь цвет того рода, к которому принадлежала Бортэ и ее бывший муж. Я не обращал на них внимания, они все были для меня на одно лицо, но, до момента моей первой битвы, на меня посмотрели, охраняя меня, около двухсот человек. Именно этому обстоятельству я и обязан тем, что столь легко прошло мое внедрение на место хана нашего рода. Их мнение и оказало главную поддержку при принятии решения по мне советом рода.
После восстановления нашей власти на Востоке, я расставил их всех по новым ключевым должностям, а из пришедшей ко мне массы войск отобрал себе сто пятьдесят личных телохранителей, семьдесят из которых меня посменно охраняли днем и восемьдесят - ночью. При отборе их я, в первую очередь, советовался с моими боевыми товарищами и, в результате, за все прошедшие годы ни одна из попыток убить меня не увенчалась успехом, и случаев предательства не было, хотя за это время из них погибло тридцать два человека. Они действительно были телохранителями и просто закрывали меня собой, хотя могли бы отбиться и спасти свою жизнь. А у меня было слишком много врагов. Это война.
Теперь, в новой стране, я, как Верховный Главнокомандующий, не хочу дергать у своих генералов части, выполняя решения, которые я принял. Мне нужна одна своя дивизия, абсолютно преданная лично мне и отвечающая за свои действия лично передо мной. А с генералов я буду спрашивать за состояние вверенных им частей без всякой скидки на обстоятельства, связанные с отвлечением части войск по моим указаниям. И привлекать, если уж потребуется, буду всю дивизию, вместе с генералом. В остальном -все как я и сказал, стране нужна гвардия. Все как у всех. Население потихоньку прибавляется и тринадцатая дивизия постепенно наберет свой состав, торопиться не будем, а то можно было за пару дней прошедшего всемонгольского собрания закончить ее формирование. Желающие - все. Я действительно собираюсь знать в лицо всех своих солдат и также знать причины, приведшие их в гвардию. Тысяча человек реально будет меня охранять, но есть у меня люди, которые не переставали это делать никогда.
Вот и лето закончилось. Новая зима не за горами. В государстве тишь-гладь, только перья скрипят, учится народ, прониклись моими указаниями, судье нашему завидуют. А мне что делать? Хандрю потихоньку. Как-то тихо и незаметно все социальные инициативы отошли под крылышко Бортэ и благополучно там существуют. Сунешься проверить. А! как я у вас сейчас в глубинке бедного сироту найду, воина калечного, в нищете прозябающего, старуху, выкинутую родными за порог! А и нет никого. Конечно, какой из меня инспектор, впереди трубачи скачут, а перед ними, километрах в тридцати, дозоры моих гвардейцев рыщут. В общем по приезду обнаруживается, что это никакая не глубинка, а чуть ли не столица, то есть моя Cтавка и все уже готово к прибытию повелителя. А глубинка теперь там, откуда я уехал. Шутки шутками, но в стране все действительно нормально, похоже, я хороший антикризисный управляющий, а Бортэ - идеальный президент мирного времени. Она про себя этого не знала, потому что мирного времени не было, воевали все вокруг. А когда скот так пошел размножаться, что все затраты Бортэ на весеннюю инаугурацию уже сейчас покрыты, и в стране намечается перепроизводство мяса, то ей больше ничего не остается, как просто его перераспределять нуждающимся. Вот нуждающиеся и закончились. Все равно, как если бы у нас, на Земле, нефть за год в два-три раза подорожала. России - денег девать некуда. Здесь, в Монголии, денег своих нет, а зарубежные пока как-то не в ходу. Вместо рубля - баран, так населению привычно. Я и Бортэ не стремимся убедить простодушных монголов, что баран - ерунда, а монетка это о-го-го! Убедить можно всех и во всем, и баранов, и друг друга на бусы поменять, мол там, где бусы печатают, производство баранов крайне дешево, такая цена на рынке сложилась. Жрать они после этого бусы станут? За границу не ездят и в потребностях у них этого нет. Не нужны им бусы, а бараны нужны - детей кормить. Так что экономику будем развивать с умом: думать, чем, за что и с кем торговать. Зато мой народ счастлив, этого за деньги не купишь. И, мне кажется, это не они идиоты. Бортэ привыкла вертеться, концы с концами с трудом сводить, каждую копеечку считать, страна нищей была совсем. А тут просто праздник какой-то: рубль вложишь, а он двумя возвращается. Это я о вложении в социалку. Я и сам причины не понимаю, просто мы все лучше и лучше живем. Мы - я не про семью, я про Монголию. Знаю, это годы такие удачные, начнется засуха, поголовье может упасть в разы и тогда голод. Зимой буду думать. Так что не нужен я никому, все и без меня прекрасно, вот и хандрю потихоньку. В Питере бы в театр сходил или в кино, или пиво попил бы с друзьями...
Со старшим сыном Бортэ - Зучи у меня не очень складываются отношения. Когда познакомились - ему было лет семнадцать на вид, Бортэ говорит - девятнадцать, может и так. Что-то у него в отношениях с родным отцом было не в порядке и эта настороженность на меня перешла. Подростковый и юношеский возраст вообще штука сложная, стараюсь это скрытое в нем как-то преодолеть, надеялся - с годами сгладится. Думал, к матери меня ревнует, повзрослеет, во всем сам разберется. Но как-то холодок все равно сохраняется. Может быть, с отцом меня постоянно сравнивает и сравнение не в пользу его отца, это его обижает? Я его берегу как могу, а могу - все время, поэтому в походы старался не брать - старший сын, первый наследник, а если совсем прижимало, как тогда на восточной границе, оставлял в лагере. Но кто-то должен был охраной лагеря командовать? Второго сына брал с собой в атаку, так его и ранили, чуть не умер. Хорошо, что яд от стрелы отсосать из раны успели. Может в этом причина, думает, я сознательно держу его на дистанции, за труса считаю? Неплохо бы в этом разобраться и снять все недоразумения и недомолвки между нами, после двадцати он в возраст вошел и пора его учить управлять государством, готовить к тяжести, которая когда-нибудь упадет на его плечи и может сломать. Жить для других - непростая судьба.