Как известно, история повторяется дважды: первый раз как трагедия, а второй - как фарс. Хорчи, назначенный на тысячу Борохула, пожелал набрать себе гарем из тридцати красавиц пресловутого племени и, уже после процедуры примучивания, получив мое разрешение, выехал за ними туда. И его, опять-таки, взяли в плен, и даже посадили на цепь, как вора, сколько он не вопил, что он мой посланец, и не размахивал приказом. И только появление других воинов, поехавших его разыскивать, освободило Хорчи от цепи. Заплаканного, вместе с красавицами, его доставили домой. Это я опять начинаю пошучивать. Хорчи никогда не плакал. Но на цепи сидел, правда. На этот раз все обошлось без жертв. Но не знаю, как с ними быть дальше, вроде царь и бог у них теперь - Чингисхан, а приедешь - на цепь посадят и скажут, что не узнали. Может, у них юмор такой?
А пеммикан по вкусу дерьмо, сват со мной согласился. Приготовили ему на пробу по моему рецепту. Толченое сушеное мясо с большим добавлением толченых сухих лесных ягод и орехов. Приготовленное, попробовав, забрал с собой, поблагодарив за рецепт. а завода не надо, не дай бог дожить до времен, когда пеммиканом придется питаться. Лучше уж сразу в плен к Толстой.
Конец лета в степи - это вообще прелесть. Жара уже не та и прохлада по утрам прямо стремится с небес. Цвет травки не радует, но мы за пару месяцев уже привыкли к пробивающейся сквозь зелень желтизне и ничего отвратного в этом не находим. А очень захочется - всегда можно доскакать до какого-то абсолютно изумрудного лужка. Свобода - вот за что надо бороться. В степи это чувствуется, как нигде. Свободен - и летишь на коне в любую сторону, и ветер свистит в ушах. Я люблю скакать на закат и минут двадцать выдерживаю, потом уже не в удовольствие.
К чему я это все размышляю. А к тому что в приличном королевстве конец лета осень и зима - время балов и развлечений знати. Урожай собран, овин забит, стога сметаны, что там еще?.. В общем, князья и графы, отложив вилы и топоры, и омыв натруженные руки и лица, отправляются отдыхать и искать развлечений.
Далее, что можно сказать? Так это - в приличном королевстве. Там и знать - люди приличные, друг к другу на "вы" обращаются, сморкаются в платок, а не в ладонь, и не плюют на сапоги собеседника, а аккуратно сплевывают в плевательницы. Ну, может быть, слишком часто, но аккуратно.
Теперь, что мы имеем у нас? Знать мы имеем, и она, своим поведением, имеет нас в политическом отношении. Например, верховный шаман Монголии - знать? Еще какая! Духовная знать, минимум на кардинала Ришелье, во Франции, тянет. И эта знать, не хочется употреблять другого бранного слова, собравшись со своими шестью братьями кстати, армейской знатью, избили моего брата Хасара. Можно себе представить, что Ришелье подкараулит в подворотне брата короля и набьет ему морду всемером? Хасар тоже хорош, позорит мое имя, как... Интересно, что бы сделал настояший Чингизхан, произойди такое? Да у него такого произойти никогда не могло, крут был. От одной мысли все без головы бы остались! Ладно, я терпел, когда он нагло нес свою чушь о своем влиянии на выборы Чингисхана. Кто поверит? Болтает о раздорах в нашей семье, нагло врет, но прихлебатели членов семьи верят и плохо посматривают друг на друга. Наврал про меня моей здешней матери, что я собирался арестовать Хасара и простодушная женщина поверила, приехала и отчитала меня. Расстроилась и у нее плохо со здоровьем. И еще эта сволочь всем говорит, что я его боюсь, я шамана испугался. Попробовать, поговорить? Пусть Хасар организует нам встречу.
Еще не легче! Люди моего младшего родного брата Темуге перешли на службу к шаману, а когда он послал своего офицера привести их назад, эти уроды офицера избили. Это уже похоже на зачатки бунта! Когда Темуге приехал разбираться, его поставили на колени и заставили извиняться перед шаманом. Темуге всегда был дураком и трусом, но он мой брат. Шаман считает, что окурил меня травкой и я тоже стану таким как Темуге? Что он себе там внушил? Попробую и я кое-что внушить нашему трусу.
Я сидел в моей юрте с Темуге, когда в нее вошел Кокочу со своими братьями. Неужели он думал, что я буду с ним драться? Когда они, по-хозяйски, расселись, встал Темуге, схватил шамана за ворот халата и сломал ему спину. Что-то там говорил, это было не важно. Братья вскочили, ворвалась моя охрана и окружила меня. И тогда они заплакали, они думали что их брат мертв, а я ускользнул от возмездия и не скоро им удастся... Мы вышли из юрты. Бортэ говорит, что ночью дух мертвого шамана покинул юрту вместе с его телом, которого не нашли утром.
Дух шамана покинул его тело перед утром, когда я перерезал ему горло, а тело вынесли по кускам, незаметно. Но нашлось целых шесть кусков шамана, очень заметных и узнаваемых, и все эти куски по одному получили его братья, с просьбой о молчании. Я не убью их сразу, они изгрызут себя сами изнутри от страха за свою жизнь и жизнь своих семей, и только тогда их добьют люди, назначенные мною в наблюдение. А предатели из свиты Темуге разделили судьбу шамана, но не до конца, их никто не добивал. Дня два у них есть, так мне обещал мой приятель, майор милиции, научивший меня этой казни в далеком сумрачном городе, также, как я научил Темуге. Я пришел из другого мира, но, думаю, он не менее жесток, вам есть чему у нас поучиться.
Глава 12.
Когда-то давно, лет двадцать назад, сидел я на даче у нашего самодельного камина, смотрел сквозь огонь и думал о том, как все могло быть в этот тихий семейный вечер. Что нас сейчас - двое с матерью, а вокруг могли звучать детские голоса и она что-нибудь ласково выговаривала бы старшему внуку, не желающему сидеть рядом с бабушкой и пить горячее молоко перед сном, потому что еще не поздно и все играют на улице, а его не пускают! Ну, правда же, баб? Задорный мальчишеский щебет и крики за окном подтверждали - правда. И мой младший сын мог ползать по мне и моему любимому старому креслу, выражая полное согласие со старшим братом, что только дай ему и вот, сейчас, он первый поползет к свободе, только ходить еще плохо умеет, но все равно научится, и пахло бы от него детством и маминым молоком. И моя несостоявшаяся жена с улыбкой смотрела бы на эту идиллию, иронически усмехаясь, а глаза ее светились любовью, покоем и счастьем. Голоса звучали у меня в голове, голоса людей, которых никогда не было, и которым никогда не суждено было появиться на свет. А улыбку младшего сына я видел как наяву, даже зажмурившись изо всех сил. Я знал, какое это было бы счастье и не надо было матери меня в этом убеждать в тот вечер, который мы молча провели у камина. Внуков она так и не дождалась.
У меня всегда был мой дом. Светлый, просторный в солнечную погоду, теплый и надежный в ненастье. Перед домом была большая поляна, отделенная от окружающего мира забором из штакетника по грудь, с резными широкими воротами, от которых вела дорожка до самого крыльца. Вдоль всего забора тянулась дорога, а за нею были леса, поля, горы, моря и весь мир, населенный людьми. В детстве в доме жил я с родителями, на поляне гомонили, бегали, играли и боролись мои друзья, на заборе с нашей стороны сидели, как воробьи, мои приятели и весело переговаривались с друзьями друзей и их друзьями, со своими приятелями, и их приятелями, и просто со знакомыми по жизни, проходящими и пробегавшими по дороге по своим делам, спешащими в туманные дали или - только что вернувшимися из пионерского лагеря и хваставшимися открытым миром.
Поляна была огромной, забор невысоким и прозрачным, а мир добрым, удивительным и справедливым. В четвертом классе мама впервые разрешила мне самому пригласить на день рождения своих друзей и я пригласил. В нашу малогабаритку явились с поздравлениями все сорок пять человек. Там были мои школьные друзья, почти вся моя дворовая команда и, наверное, половина ребят моего возраста нашего микрорайона. Были даже двое ребят из деревни, которая тогда доживала свои последние дни и имя которой сейчас носит вся теперешняя городская окраина. Был сын путевого обходчика нашей станции, ее давно нет и вместо станции теперь метро. Мы с ним постоянно дрались, но он тоже был моим другом. И это - только мальчики, своих музыкальных девочек я приглашать постеснялся. Я тогда вообще стеснялся девчонок. И мы всех приняли, спасибо маме, и было весело, очень хорошо и совсем не тесно. Это был самый большой мой день рождения и я его запомнил на всю жизнь.