— Ты уже не будешь страдать, — продолжал Нучи, набрасывая петлю на пасть тигра. — Наша понесет тебя в лагерь. Наша даст тебе есть. Твоя это понимает, твоя — умница.
— Неужели ты и в самом деле думаешь, что тигр понимает твою речь? — спросил Томек.
— Амба такой же человек, как наша с тобой, — ответил Нучи, жестом руки требуя от сыновей, чтобы они поспешили с просовыванием длинной жерди между связанными лапами тигра.
Звероловы, время от времени сменяясь, несли на плечах молодого тигра, весившего не меньше сотни килограммов. Старый нанаец шел рядом, продолжая оправдываться перед тигром и объясняя ему, почему он должен был лишить его свободы.
III
Встреча с тигрицей
Звездное небо искрилось над бескрайней тайгой. Стоял теплый, безветренный вечер. В лагере звероловов горело несколько костров.
Еще до сумерек боцман забился в свою палатку. Он даже не снял защитной сетки. Окутав голову марлей, моряк сидел у дымокура, то есть у треножника, где на проволочной жаровне горели кедровые шишки, от которых валил густой дым. Из глаз боцмана, раздраженных едким дымом, ручьями текли слезы, он ужасно потел, но с усердием римской весталки[20] подбрасывал шишки в огонь, чтобы тот не погас. Боцман заявил, что предпочитает скорее утонуть в собственных слезах, чем отдать себя на съедение проклятому гнусу. Поэтому он в одиночестве сидел в наполненной дымом палатке и из плоской бутылки глоток за глотком пил свой любимый ром.
Томек сидел в сторонке под деревом. Из-под полуприкрытых век он смотрел на лагерь, совсем не обращая внимания на тучи гнуса, бешено вертевшиеся в неподвижном, влажном воздухе. И лошади, и собаки жались к дымящим кострам; их пугал жалобный вой тигрицы, время от времени доносившийся из глубины тайги.
Неспокойно себя вели и тигры, запертые в клетках. Они поминутно бились о решетки, отделявшие их от свободы. Томек прислушивался к гневному рычанию тигров и одновременно наблюдал за отдыхающими друзьями. Вильмовский о чем-то беседовал с сыновьями Нучи, Смуга занялся перевязкой псов, раненных во время охоты, а Павлов, заткнув уши ватой, уселся рядом с неотступным Удаджалаком у костра, как можно дальше от клеток с разъяренными тиграми. Нучи ни на шаг не отходил от четвероногих пленников. Он пытался успокоить их словами.
Томек машинально отгонял рукой гнуса, который лип к его лицу, выплевывал его изо рта и все больше внимания посвящал старому нанайцу. После утренней беседы со Смугой Томек не переставал думать о том, как спрятать в лагере Збышека после его освобождения из ссылки. Ему приходили в голову самые фантастические идеи, но ни одну из них он не мог признать подходящей. Томек посмотрел на Павлова. Сыщик руками закрывал уши и исподлобья недоверчиво поглядывал на сидящего рядом с ним Удаджалака. Как раз в этот момент Томеку пришла в голову блестящая идея. Взволнованный ею, он встал и подошел к старому нанайцу.
— Послушай, Нучи, может быть, разложить больше костров вокруг клеток? Сегодня ужасно много гнуса, — сказал он.
— Наша развела довольно костер. Это не гнус их раздражает, — ответил нанаец. — Очень близко кружит мать амбы.
— А ты знаешь, где сейчас кружит тигрица?
Нанаец кивнул.
— Да, мы ее обидели, она тоскует по детям, — сказал Томек, наблюдая за выражением лица Нучи.
— Твоя хорошо говорит, — согласился следопыт. — Но наша любит малых амба и не обижает их. Наша дает есть, наша учит.
— Если бы тигрица знала это, она оставила бы нас в покое? — спросил Томек.
Нанаец буркнул что-то себе под нос и опять посмотрел в темную чащу тайги.
— Нучи, помоги мне найти тигрицу, — шепнул Томек.
— Нет-нет. Амба всегда очень-очень злой. Плохо будет с нами, — возражал Нучи.
Томек задумался, но вскоре ему опять пришла в голову какая-то идея, потому что юноша слегка улыбнулся и сказал:
— Если ты никому не скажешь, я доверю тебе тайну…
Заинтересованный Нучи наклонился к Томеку.
— Старый Нучи очень мало говорит, — заверил он юношу.
— Я обладаю тайной властью над дикими животными. Умею взглядом делать их покорными.
Нанаец удивленно взглянул на Томека; хитро блестя глазами, ответил:
20