— Ты высказал вслух мои мысли! — воскликнула миссис Аллан. — При чем тут этот несчастный человек?
— Вот теперь-то мы подошли к сути дела, — ответил шериф. — С некоторых пор ко мне стали поступать сообщения, что какой-то таинственный краснокожий сеет смуту среди окрестных индейцев. В резервациях будто бы опять стали совершать запрещенный обряд Пляски Духа. После загадочного исчезновения двух правительственных агентов мне пришлось заняться следствием. Я установил, что время от времени в наших резервациях появляется какой-то посланец из-за мексиканской границы и подстрекает индейцев к восстанию против белых. Я несколько раз устраивал на него засады, но он, предупрежденный своими шпионами, уходил от меня. Наконец я нашел человека, который помог мне поймать подстрекателя. Богатый ранчеро[17], индеец по имени Многогривый, сообщил мне вчера, что индейцы ожидают этого посланца. Я с отрядом индейской полиции устроил засаду в доме Многогривого, и преступник угодил в ловушку.
— Ага, так это и есть тот подстрекатель?! — воскликнул боцман, хлопнув себя по бедру. — Поздравляю, шериф, поздравляю! И как зовут этого фрукта?
Томек с укором посмотрел на друга, но боцман сделал вид, что не замечает этого. Шериф обстоятельно ответил:
— Подстрекателя зовут Черная Молния, он апач. Черный цвет у индейцев символизирует смерть. Говорят, что у этой Черной Молнии много всего на совести.
— Ну, это удача, шериф! — продолжал боцман. — Но почему вы его сразу не повесили?
— Надо кое-что у него выпытать. Он явно верховодит большой группой краснокожих, которая скрывается в горах вблизи нашей границы. Да мы и не намерены лишать его жизни. Если он будет вести себя разумно и выдаст нам убежище бунтовщиков, мы будем считать его военнопленным.
— Дядя, значит, после допроса вы его освободите? — спросила Салли.
— Нет, милая, мы отправим его в Форт-Марион во Флориде, где несколько сот непокорных индейцев находятся в лагере как военнопленные.
— Значит, ничего плохого ему не сделают! — обрадовалась Салли.
— Пожалуй, это не очень разумно так мягко относиться к бунтовщикам, — заявил боцман Новицкий, притворяясь возмущенным. — Весьма дурной пример для остальных смутьянов…
— Не беспокойтесь, — успокоил его шериф. — Мы настолько сильны, что уже можем не прибегать к слишком… суровым мерам.
Но боцман не унимался:
— Если в одном месте соберется много подобных молодцев, то ведь им нетрудно будет устроить побег, а там и до восстания недалеко.
— Мы справлялись и не с такими, как Черная Молния, — ответил шериф Аллан. — Надо вам знать, что апачи, целые века жившие разбоем, долго противились переселению в резервации. Такие воины, как Кочис, Джеронимо, Начес, Хучи и Нольджи, крепко нам досадили. Когда мягкие меры не помогли, их объявили вне закона и преследовали до тех пор, пока не схватили. Большинство из них находится в лагерях во Флориде, но на родину после освобождения вернулись немногие.
— Могу я спросить почему? — поинтересовался боцман.
— Местные индейцы привыкли к сухому климату прерий. А почти вся территория Флориды покрыта болотистыми джунглями. Суровая дисциплина, нездоровый и непривычный климат, тоска по родным краям делают свое дело.
— Хо-хо! Недурной способ избавляться от бунтовщиков, — пророкотал боцман Новицкий. — Как говорится — прошу прощения, — все делается в белых перчатках.
Миссис Аллан нахмурилась.
— Хорошо же вы поступаете с законными владельцами этой земли. Короче говоря, индейцы должны либо дать запереть себя в резервации, либо погибнуть в Форт-Марион, — сухо заметила она.
— Я не знал, что бедным индейцам приходится терпеть такую несправедливость, — грустно сказал Томек. — Подобную же судьбу уготовили полякам российские цари. Настоящих патриотов они вешают или ссылают в Сибирь. Вы же в курсе, что даже мой отец и боцман вынуждены были бежать из родной страны, спасаясь от ссылки.
— Ну вот, извольте, я с опасностью для жизни целыми днями гоняюсь за бунтовщиками, а мои близкие обвиняют меня в несправедливости, — воскликнул шериф, криво улыбаясь. — Если уж на то пошло, то признаюсь, что и мне иногда жаль этих краснокожих храбрецов. Но пока я шериф, я должен исполнять свой нелегкий долг.
— Понимаю, понимаю. И на корабле такой же закон. Каждый должен выполнять свою обязанность, даже если это будет стоить ему жизни, — поддакнул боцман. — Шериф — тот же капитан корабля. Но я не понимаю, почему краснокожие полицейские с таким рвением стерегут пленного. Неужели они не могут с ним стакнуться?