– Наверняка у кампа есть не только наши винтовки, а еще и те, что были у погибших кубео. Ян, давай я все разузнаю у Агуа. Ей хоть что-то должно быть известно.
– Вполне вероятно, она ведь любимица Онари, – согласился Смуга. – Он человек неглупый, пользуется у кампа авторитетом. Удели внимание Агуа, только, ради бога, соблюдай осторожность. Сболтнешь чего лишнего – и наши планы рухнут, а заодно с ними полетят и наши головы, что вполне возможно. Сейчас мы играем с огнем, сидя на пороховой бочке.
– Не бойся, Янек, я буду держать язык за зубами. Интересно, о чем там эти кампа совещаются? Как бы там ни было, а прятать голову в песок нам никак нельзя. Сходим лучше к ним, может, чего пронюхаем.
– Давай одевайся! – скомандовал Смуга.
И часа не прошло, как они уже входили в селение. Чувствовалось, что размеренная жизнь кампа в то утро нарушилась.
Оба белых друга прекрасно понимали: жители тропических лесов вели неустанную борьбу с агрессивной экзотической природой, чтобы обеспечить себя пропитанием. В особенности тяжело было женщинам. Они выращивали кукурузу, юкку, сладкий картофель, фасоль, рис, сахарный тростник, табак. Они же собирали фрукты, готовили еду, лепили посуду из глины, готовили масато, шили одежду, изготовляли амулеты и украшения, собирали топливо, заботились о детях. А когда муж отправлялся на войну, жена шла рядом с ним, несла лук, стрелы и мешок с провиантом.
Жизнь мужчин, хоть они и проводили немало времени за болтовней и ничегонеделанием, тоже была далека от идиллии. Они занимались охотой, рыбной ловлей, изготовляли лодки, весла, луки, стрелы, орудия труда, расчищали лес под посевы. Они охраняли женщин и детей, отправлялись на вылазки, в которых либо убивали противников, либо гибли сами. Так что порой дела заполняли весь их день почти без остатка, от рассвета до захода солнца.
Но в это утро все выглядело в селении иначе. У хижин группами собирались мужчины. Они стояли, сидели на корточках, на обрубках поваленных деревьев, о чем-то толковали. Женщины тоже не отправились на поля. Вроде бы все они занимались хозяйством, но то и дело, как и мужчины, собирались в группки, что-то обсуждали и бросали любопытные взгляды на дом, где проходило совещание. Даже дети и собаки, казалось, и те притихли.
Появление белых пленников не осталось без внимания кампа. Особый интерес вызвал, конечно же, Новицкий – жители впервые увидели его после схватки с пумой. Ему улыбались, с ним здоровались. Девушки, не скрывая симпатии, смотрели на него, дети указывали на него пальцем.
Смуга с Новицким как раз проходили мимо большой группы воинов, а один из индейцев поднялся с пня и пригласил:
– Добрый день, виракоча! Присаживайтесь с нами!
Этого воина звали Чуаси, в селении он пользовался большим уважением. Смуга хорошо знал этого кампа, ведь считал того своим лучшим учеником, усвоившим все тонкости обращения с огнестрельным оружием. Чуаси был рослым мужчиной атлетического сложения. Под смуглой кожей играли натренированные мышцы. Лицо индейца покрывала красная краска, а в густые волосы были вставлены перья попугая. Чуаси отличался граничившей с безрассудством решительностью и жестокостью в военных походах. Но невзирая на это, в обычной жизни он был добродушным, легким в общении человеком, хоть и не забывал о чувстве собственного достоинства. Чуаси знал себе цену. Дружелюбным жестом он указал пленникам на место рядом с ним:
– Садитесь, садитесь! Буду рад выслушать историю о схватке с пумой, все об этом только и говорят. И вчера вечером у костров тоже.
Новицкий занял место между Чуаси и Смугой:
– Да о чем тут рассказывать! Выхода не было, вот мне и пришлось ее убить. Она собиралась напасть на Агуа и ее маленького сына. Только и всего.
– Убить? – переспросил Чуаси. – Говорили, ты ее вроде удушил.
– А как еще? Ведь вы забрали у меня оружие! – посмеиваясь, ответил Новицкий.
Индейцы от души расхохотались над таким простодушным ответом белого пленника. Чуаси сначала смутился, а потом рассмеялся вместе с остальными.
Смуга набивал табаком трубку, краем глаза наблюдая за грозными воинами: сейчас те больше напоминали шалунов-мальчишек, болтающих всякую чушь.
– Онари рассказал, что пума разодрала тебе ногу. А ты говоришь – удушил ее, только и всего, – произнес кто-то из индейцев.
– Все так и было – царапнула меня за ногу, – подтвердил Новицкий.
– Это почетная царапина, можешь ею гордиться, – сказал тот же индеец.