В одном из уголков дворика на корточках сидели ученики из разных стран мусульманского мира. Кого здесь только не оказалось! Бросались в глаза высокие, стройные тунисцы в разноцветных галабеях. Лекцию старого, бородатого, облаченного в темную галабею и рыжеватый плащ наставника слушали и коренастые персы в темных тюрбанах; берберы с толстыми губами и глазами навыкате; и низкорослые худощавые сирийцы с острыми чертами лица, в белых куфиях, с черными налобными повязками. Египтяне-старцы, сидевшие рядом с молодыми, внимательно вслушивались в слова учителя. Поражали воображение элегантные фигуры марокканцев и ливийцев в европейской одежде. Ахмед кивнул старому шейху[76], ведущему занятия с разношерстной группой студентов. Тот ответил поклоном, сложив руки как для молитвы.
В восточном крыле мечети помещался приют для слепых, Завият эль-Умьян.
– Это одна из самых распространенных у египтян болезней – воспаление глаз, ведущее к слепоте, – объяснил Ахмед. – Эти люди страшно несчастны.
Так оно и было. Вид незрячих потрясал душу. Они выставляли напоказ невидящие, покрасневшие и гноящиеся глаза, обнажали шрамы и язвы, чтобы пробудить сочувствие у прохожих.
– Ради Аллаха, – взывали они, прося о подаянии.
Обитатели приюта вместе с нищими и паломниками поджидали имамов, раздававших через день – по давней традиции – оливки, хлеб и фул.
Простившись с хозяином, путешественники зашли в кофейню утолить жажду. За выставленными на тротуар столиками сидели мужчины, пили кофе. Почти все курили, кое-кто играл в триктрак[77]. Некоторые нагло глазели на Салли, но приставать к девушке не решались – она была в сопровождении мужчин.
VI
Патрик в Вавилоне[78]
Овзрослых участниках каирского путешествия смело можно было сказать, что осмотр памятников и розыски, проведенные в последние дни, даже если они не приносили удовлетворительного результата, заполняли их время без остатка. С Патриком дело обстояло иначе, тот все еще ждал, что вот-вот произойдет нечто важное, связанное только с ним, с его предназначением в жизни. Мальчик чувствовал себя вполне счастливым и в безопасности. Однако он отправился в путь из семьи, терпящей нужду, и перенес столько трудностей, что искренне верил: настанет день, и он, как и его отец с дедом, найдет свое «сокровище». «Чем больше отдашь – тем больше получишь» – в этой истине мальчик не сомневался. В тот самый миг, когда все его надежды, казалось, рухнули безвозвратно, ему повстречались добрые люди. Он поверил им, полюбил их и хотел вместе с ними принять участие в небезопасной экспедиции.
Взрослые друзья интуитивно понимали переживания мальчика, хотя у них сложилось мнение, что там, где оказывался Патрик, всегда что-то случалось. По отношению к Патрику все они ощущали нечто вроде вины, в особенности Смуга, который давно привязался к мальчугану, а также капитан Новицкий, сразу полюбивший маленького «негодяя». Оба как раз собрались в очередной поход за важными сведениями в самый древний район Каира, заселенный в основном коптами – немногочисленными христианами, являвшимися прямыми потомками древних египтян. Оба решили взять с собой Патрика, чтобы мальчишка не скучал.
Из центра города они доехали на электротрамвае до конечной остановки. Здесь их сразу окружили погонщики ослов, предлагавшие свои услуги. Каждый расхваливал до небес своих животных, кто-то на ломаном английском, французском либо итальянском, большей частью же по-арабски, то есть жестами.
– Самый красивый осел в Каире! – вопил один хаммар[79].
– Моя животный быстро, быстро! – кричал другой.
– Скачет осторожно, – хвастался третий.
– Спокойный ослик, спокойный ослик, – назойливо повторял четвертый.
Все толкались, размахивали руками, кричали. Перепуганный Патрик, схватив за руку могучего Новицкого, прижался к нему. Конец этому положил Смуга, неожиданно повысив голос, – парочка слов по-арабски привела в чувство всех.
– Патрик, на каком ослике поедешь?
Из-за плеч Новицкого, защитивших его от неприятностей, Патрик уже присмотрелся к погонщику, чуть старше его самого. Тот даже не решался и близко подойти к путешественникам. Патрик указал на него. Новицкий со Смугой, тоже выбрав себе «средство передвижения», отправились в путь.
– Маср эль-Атика, Абу-Сарга![80] – бросил Смуга.
Египетские ослы хоть и меньше европейских, зато послушнее. Эти тихие, спокойные животные, уже тысячу лет служившие человеку, считались верными друзьями. Где их только не было – на больших и малых улицах Каира, в деревнях и небольших городишках… Смуга, Новицкий и Патрик О’Донелл, сидевшие в необычных, но удобных седлах, медленно пробирались в толпе таких же наездников, среди которых преобладали местные жители, однако встречались и иностранцы всех сословий и национальностей. Миновав широкие улицы европейской части города, путешественники углубились в лабиринт крутых узких переулков восточных кварталов. Ехали мимо обветшавших домов, кое-как слепленных из высушенного на солнце кирпича, покосившихся лачуг, приютивших жалкие лавчонки. Приходилось пробиваться через скопления телег, повозок, тачек, пролеток с людьми или груженных товарами.
77
78
80