— Иордана!— воскликнул Кандавл.
— Только подлец и безмозглый дурак мог поступить так, как сделал это царь- Кандавл! Я уже сказала, что мою наготу может видеть только один человек— мой муж. А так как я царица, то моим мужем может быть только царь. Вас здесь двое — один лишний. Я выбираю тебя. А ты убьешь этого дурака и женишься на мне и станешь царем.
— Иордана!—в ужасе закричал Кандавл.
Царица, порывшись в одежде, нашла свой пояс, вынула из ножен изящный кинжальчик и протянула Гигу.
— Он отравлен. Возьми и убей!
Гиг, словно в сомнабулическом сие, взял оружие.
— Иди! —нетерпеливо топнула ножкой царица.
— Иордана! Гиг!—в истерике завопил перепуганный Кандавл.
Гиг вздрогнул, огляделся и направился к ложу царя. Раздался пронзительный визг...
Жители Сард ответили восстанием на вероломное убийство Кандавла. И не потому, что этот царь отличался какими-то особыми добродетелями и пользовался любовью своих подданных, нет, Кандавл был не хуже, но и не лучше других тиранов, но к нему уже привыкли, а новое царствование, как это по горькому опыту знали лидяне, всегда приносило новые поборы и тяготы. К тому же их глубоко возмутило то, что убийца без зазрения совести забрался в еще не остывшую после Кандавла царскую постель к жене покойного и нагло уселся на залитый кровью своей жертвы трон.
Толпы вооруженных горожан осадили царский дворец, а дворцовая стража с трудом сдерживала натиск восставшего народа. Положение Гига стало критическим. Дворцовая челядь была охвачена паникой. Вельможи и сановники покидали дворец, не желая вместе с новым царем подвергнуться народной ярости.
Неприкаянно бродил по дворцовым покоям убийца Кандавла. Первый, он же и последний царь из династии Мермна-дов был обречен. Гиг знал, что он не имеет поддержки ни в одном из сословий и единственной его опорой является слабая женщина — Иордана. А что она может сделать для его спасения, когда каменная ограда дворца рушится под напором озверевшей толпы?
Но именно Иордана спасла Гига. Зная, что новоявленного царя народ немедленно растерзает, она сама вышла к восставшим и предложила решить спор между царским двором и мятежными подданными судом жрецов. Это был смелый ход, потому что среди руководителей восстания видное место занимали как раз жрецы, грозившие небесной карой гнусному убийце. Народ с радостью согласился, считая, что одержал победу, но Иордана лучше знала это сословие. Переговоры царского двора со священнослужителями, в результате которых казна Кандавла заметно опустела, как и рассчитывала Иордана, окончились в ее пользу. Но положение жрецов, осыпавших Гига страшными проклятиями и уверявших народ в непременном возмездии богов лодлому преступнику, было весьма щекотливым. Жрецы понимали, что, оправдав злодейство Гига, дни подорвут к тебе доверие народа, но и утвердить на троне щедро оплаченного и притом очень обязанного им царя было выгодно и заманчиво. И они с присущей им находчивостью нашли выход.
Жрецы объявили народу, что Гиг стал угоден богам (поистинне пути богов неисповедимы!), но преступление не окажется ненаказанным, боги решили покарать Мермнадов в четвертом поколении, и кара эта будет ужасной. Конечно, такое странное решение богов вызвало у многих сомнение и недоверие, но что же делать, если это решение высказано устами священнослужителей, которые все-таки находятся поближе к этим всемогущим и, как оказывается, весьма своенравным существам.
К счастью для Лидии, царица Иордана не ошиблась в выборе. В отличие от последнего Гераклида, тщеславного тюфяка Кандавла, основатель династии Мермнадов Гиг оказался боевым парнем, а его отвага очень скоро понадобилась Лидии.
Из степей Причерноморья, от самых берегов Танаиса, через кавказские хребты, тучей двинулись гонимые с насиженных мест скифами киммерийцы. Спасаясь бегством от скифов, киммерийцы сами громили, грабили и опустошали встреченные по пути страны. То, что не успевали разрушить спешащие киммерийцы, превращали в руины догоняющие их скифы. Так, пройдя Предкавказье, Кавказ и Закавказье, киммерийцы оказались в малой Азии и оторвались наконец от преследующих их скифов, которые завязли в Урарту. Потерпев поражение в открытом бою, урартский царь Руса I укрылся в своих многочисленных крепостях, а брать крепости кочевники-скифы еще не научились.
Гонимые скитальцы киммерийцы сами превратились в бич для многих народов. В Малой Азии они разгромили сильное государство Фригию и подступали к Лидии. До этого кочевники-киммерийцы, сплошь всадники, имели преимущество перед пешими воинами встречающихся на пути стран, но на этот раз перед ними предстала превосходная кавалерия Лидии с храбрым Гигом во главе. В жестоком встречном бою киммерийцы получили достойный отпор и были вынуждены отступить на восток. Но они не угомонились — тридцать восемь лет царствовал Гиг и все эти годы был занят тем, что отражал набеги киммерийцев. Когда казалось, что Гиг сломил-таки киммерийцев, и силы их иссякли, они, соединившись с родственными трерами — скотоводческим племенем, проникшим с Балкан в Малую Азию, и значительно усилившись, вновь вторгаются в пределы Лидии и, предавая все огню и мечу, подходят к самой столице Лидии — Сардам. Под стенами Сардов, в своем последнем кровопролитном бою, пал смертью храбрых царь Лидии Гиг, горько оплакиваемый и Иорданой, и лидийцамй.
Борьбу не на жизнь, а на смерть с киммерийцами продолжил Ардис — сын Гига и Йорданы. Положение его было отчаянным, почти безнадежным — вся Лидия и даже Сарды, за исключением крепости, были в руках киммерийцев. Сидя в крепости, Ардис, отбивая штурм за штурмом, слал своих посланцев в Ассирию, Египет; через своих эмиссаров он сумел поднять на борьбу лидийцев. Но спасли его скифы, добравшиеся-таки до своих преследуемых киммерийцев. Борьба на два фронта оказалась непосильной для последних. Ардис, получив подкрепление от Ассирии, возглавил восставших лидийцев и сумел освободить свою страну от кочевников.
Только-только завоевавший независимость, Ардис уже сам устремил свои алчные взоры в сторону греческих городов-государств, расположенных на западном побережье Малой Азии. Ардису удалось захватить Приену, но война с самым крупным греческим городом Милетом окончилась для Лидии неудачей, и эту войну продолжили сын и внук Ардиса.
При Аллиатте Лидия достигла своего расцвета. Она заняла господствующее положение в Малой Азии. Лидия оказалась способной противостоять самому сильному государству Азии — Мидии. Война началась в 591 г. до н. э. и закончилась битвой на реке Галисе в 585 г. до н. э. 28 мая, в день, когда произошло предсказанное милетским философом Фалесом солнечное затмение.
Потрясенные этим явлением, враждующие стороны, побросав оружие,поспешили заключить мир при посредничестве Вавилона. Границей между Мидией и Лидией была объявлена река Галис, и дочь Аллиатта — Ариеннис была выдана замуж за сына Киаксара —Астиага.
Укрепив свое положение на восточной границе союзом с мощной Мидийской державой, Аллиатт снова обратил свое оружие против греческих городов-государств западного побережья Малой Азии, а также занялся окончательным покорением племен, проживавших на этом полуострове: пафлого-нян, киликийцев, вифинов, карийцев и других.
Милет, обладая сильным флотом и преимуществом на море, оказал Лидии упорное сопротивление. Видя, что прямым штурмом ему не овладеть Милетом, Аллиатт применил хитрую тактику. Он стал постоянно совершать нападение на ми-летян в пору созревания хлебов на полях. Прибыв в землю ми-летян, он не разрушал дома и строения, а рубил плодовые деревья и финиковые пальмы, уничтожал хлеб на полях и возвращался восвояси в свою Лидию. И так каждый год, в течение одиннадцати лет подряд. Охваченный удушающим обручем голода, Милет бы вынужден признать сюзеренство Аллиатта и выплачивать ему дань.
В борьбе с греческими городами малоазийского побережья лидийские цари использовали ту ожесточенную борьбу, которая происходила в этих городах-государствах между богатой родовой знатью и основной частью свободного населения — демоса. Интересно, что если лидийские цари, как это и полагается, опирались в своей борьбе за западное побережье полуострова на аристократию греческих городов, то через почти двести пятьдесят лет тиран и завоеватель царь Александр Македонский счел для себя более выгодным поддерживать демос в этих же городах, хотя был крайне нетерпим ко всяким проявлениям демократии. Чего не сделаешь ради достижения власти!