Без гнева и возмущения посмотрела Нитокрис на убийцу своего сьша. Этот царственный взгляд смутил неробкого рубаку, он потупился и склонился в глубоком поклоне. Царица продолжала молчать, и Угбару, прерывая неловкую, затянувшуюся паузу, заговорил, стараясь смягчить свой грубый, лающий голос.
— Мой повелитель, великий и божественный Кир, повелел мне — его наместнику, исполнить волю царицы Вавилона!
Нитокрис и Негина быстро переглянулись. Веселые искорки запрыгали в глазах царицы. Она была женщиной, тонко чувствующей юмор, идо конца своих дней сохранила его <Нитокрис завещала похоронить ее в гробнице, сооруженной над священными воротами Иштар, и выбить следующую надпись: «Если кто из следующих за мной будет нуждаться в деньгах, то пусть откроет гробницу и возьмет оттуда денег, сколько захочет, в других случаях он ни под каким видом не должен открывать гробницу – пользы ему не будет».
Ни Кир, ни Камбиз, наследовавший Киру, не тронули гробницы, но Дарий, кстати, обладавший большими богатствами, чем Кир и Камбиз, вместе взятые, не удержался и вскрыл склеп. Ни сокровищ, ни богатств он не нашел, а увидел лишь надпись, гласящую: «Если бы ты не был так ненасытен и деньгам и не преисполнен низкого корыстолюбия, то не открывал бы гробниц мертвецов».
Над жадностью Дария потешалась вся Азия, приклеив ему презрительную кличку «торгаш». Даже много лет спустя об этом случае, не делающем чести повелителю стран и народов, не забыли, и поэтому историки Греции описали этот забавный эпизод»>. И действительно, что могло быть нелепее и смешнее происходящего, если бы оно не было так трагично. Снаружи еще доносились истошные крики и вопли ограбленных и избитых горожан, изнасилованных женщин, в окнах покоев царицы отражались сполохи пожарищ, а к ней, больной; бёззащитной, почти пленнице в своем дворце, где на ее глазах убили ее сына, врывается его убийца и объявляет ей, что она еще всевластная царица, а он лишь раб, готовый исполнить ее прихоти. Да если бы это было правдой, а не жалкой комедией, ее первым и, может быть, единственным желанием было предание самой страшной и мучительной казни именно этого услужливого вестника. Нитокрис кротко вздохнула и певуче сказла :
— Передайте моему царственному брату, повелителю Персии, что я благодарю его за выбор наместника моего Вавилона. Ведь женщина, будь она даже царицей, слаба, и вы, полная мне противоположность, удачно восполните мои недостатки. Зная, что вы бестрепетной рукой наведете порядок в моем царстве, я спокойна за судьбу Вавилона.
Город был чудовищно богат. Даже персидские сарбазы пресытившись, брали лишь украшения, драгоценные камни, золото, серебро, то есть то, что легче поместить в переметных сумах, предавая остальное уничтожению: они сокрушали мечами скульптуры, дорогие вазы, дробили секирами мозаики изумительной работы, варили пищу в пламени костров, топливом для которых служили бесценные гобелены из знаменитого вавилонского льна <За один такой гобелен римский император Нерон заплатил ? миллиона сестерциев (!)>, ковры, мебель, утварь, одежда.
Некоторые из предприимчивых оборотистых вавилонян, превозмогая во имя наживы свой страх, умудрялись в разгар вакханалий, грабежей, насилий скупать у доблестных победителей их трофеи. Хотя случалось, что приобретенное у одних почти тут же отнимали другие. Но барыш стоил риска, и какое дело было этим торгашам, что на вещах, скупленных за гроши, еще не просохла кровь ограбленных, обесчещенных, замученных сограждан.
Наконец Кир решил, что вавилонянам дана достаточная острастка, вместо кнута пришла пора пряника, и повелел Угбару прекратить грабежи и бесчинства персидского воинства.
Скорый на расправу Угбару распял первых попавшихся под руку мародеров на восьми воротах города, а других повесил на дышлах боевых колесниц. Сарбазы, убедившись, что новый наместник Вавилона шуток не любит, смирились.
На всем протяжении проспекта Айбуршабум выстроились плотные ряды персидского войска, сверкая под палящим солнцем начищенными до блеска доспехами и оружием. Все примыкающие к Айбуршабуму улицы и проулки были забиты до отказа ветреными и жадными до зрелищ горожанами. Более удачливые расположились на крышах близлежащих домов, владельцы которых, истые вавилоняне, не упустили случая нажиться, пуская за плату зрителей.
Пышный кортеж появился из ворот храма бога Нинурны и медленно, под оглушительные крики персидских сарбазов, двинулся к священным воротам богини Иштар. Впереди кавалькады горделиво гарцевал на огненно-рыжем жеребце Кир. У Южного дворца он остановил коня. Поспешно натянули поводья и сопровождавшие его приближенные.
Двухтысячный конный отряд саков бы снаряжен просто и скромно. Высокие остроконечные войлочные шапки, замшевые кафтаны с нашитыми пластинами из потемневшей бронзы, кожаные штаны, заправленные в мягкие сапоги, выглядели слишком буднично и даже убого среди ослепительного великолепия "бессмертных". Но Кир знал, что под засаленными кафтанами бьются львиные сердца. Он негромко сказал:
— Рустам, мой язык слаб, чтобы выразить тебе и твоим воинам признательность и благодарность за беспримерное мужество и отвагу. Скажи желание, и, клянусь кулахом <Кулах – высвокая тиара, венец персидских царей из династии Ахеменидов>, я выполню его!
— Единственное желание саков быть достойными своего полководца, великого Кира! Испытай и убедишься!
Растроганный Кир обнял Рустама.
— Царь и брат мой!— сказал он проникновенно.— Я отплачу тебе за твои подвиги, повергнув к твоим стопам все племена и народы на восход от Каспия, мое слово и мощь персидской армии тому порукой. Отныне называть,— загремел голос Кира,— моего брата Рустама, царя массагетов и тиграхаудов, царем и хаомоваргов, сарматов, каспиев, гургсаров, канпоев, царем царей Сакистана!
Послушное воле Кира персидское воинство, громко прокричав здравицу Рустаму, оглушительно зазвенело оружием о щиты.
Кучка близких царю сподвижников не кричала и не звенела оружием.
— Милость нашего повелителя к дикарю поистине не знает границ,— почему-то тонким голосом пропел Фаридун.
— Это просто невозможно выдержать!— задыхаясь от злости, сказал Мард.
— Было бы лучше, если бы нащ владыка пожаловал этого сака царем царства теней,— прохрипел Гарпаг.
— Это можно-о-о...— протянул, зловеще усмехаясь, Угбару.
Все моментально повернулись к нему.
Пусть твои лучники будут наготове, Фаридун!— уже сурово сказал Угбару Только Фаридун возразил:
- Пусть твои горести все перейдут на меня, Угоару, одна с этими исчадиями злого духа Ахримана моим лучникам не справиться. Надо поднять «бессмертных»!
- Никакого шума! Неизвестно еще, как посмотрит на это наш царь.
- Свалим на саков. Будем едины, повелитель простит. Все равно поход на саков решен. Этот Рустам может заставить нашего царя царей заколебаться. Предлог необходим.
- Но мои лучники не справятся, - заныл Фаридун.
- С пьяными и безоружными саками даже твои лучники справятся, - насмешливо промолвил Мард.
- Это ты возьмеь на себя, Мард! Чтобы даже плетки не было в руках этих дикарей. Надо покончить с ними быстро и без шума, - уже тоном приказа произнес Угбару. – Я сам приглашу царя царей Сакистана на пир.
Угбару подъехал к Рустаму. Гримаса, исказившая не привыкшее к улыбке лицо, должна была изобразить приветливость и доброжелательность.
- Мой герой, великий воин и царь! Прими мои поздравления с неслыханной милостью нашего повелителя. Но ты достоин их!
Рустам бесстрастно кивнул.
- Повелитель мира дает пир в твою честь, - уже чувствую накипающую злость, сказал Угбару. – Там тебе и твоим воинам мы воздадим должное, - добавил он, и в голосе его, помимо воли, прозвучала почти неприкрытая угроза.
Рустам опять кивнул головой. Его каменное лицо не выражало никаких чувств, словно невиданная милость повелителя всех стран и народов была для него делом обычным. Угбару, уже не в силах глядеть на Рустама, отвесил поклон и поспешно отъехал. Проезжая мимо Марда, обронил: «Шакал зазван, готовь западню».
Мард направился к Рустами. Если привыкший командовать на поле брани Угбару говорил, точно лаял, то Мард обладал бархатным, обволакиващим собеседника голосом. Он заливался соловьем, восхваляя Рустама и его отважных воинов, и словно невзначай обронил, что являться на торжество братства духовного и кровного с оружием было бы совсем не по-братски.