— Зачем говорите мне? Не должна вас слушать.
— Я не могу не говорить. Сейчас стою здесь, вижу вас, окно, вижу вашу опущенную голову. Разве это уж такое блаженство? Я даже не радуюсь тому, что вижу это. А через полчаса уйду, никогда не вернусь, и все покажется мне счастьем. Дайте мне вашу руку.
— Нет.
— Нет? Хорошо. Но однажды я держал вашу руку… в саду. Я сейчас уйду.
Молчание.
— Я вас полюбил сразу, как вошел. Но еще не знал, что мое сердце любит вас. Через несколько дней вы приснились мне. Тогда все было кончено.
Молчание.
— Всю жизнь не забуду этого сна. Помню его не памятью, а всем телом. Будто вы идете по улице в светлом платье, я нагоняю вас и…
— Когда вы так говорите, мне хочется закрыться.
— Я нагнал вас. Вы обернулись и через плечо улыбнулись мне. Больше ничего. Через плечо улыбнулись мне.
Пауза.
— Нет, я нескладно рассказал. Невозможно передать чувства тоски и нежности, которое испытываешь утром, просыпаясь. Целый день ходишь отравленный этим счастьем, точно пьяный. Почему так смотрите?
— Нил.
— Что? Что вы сказали?
— Вы меня мучите.
— Чем? Моя дорогая, моя радость. В первый раз назвала по имени. Дай мне твою руку. Ведь я больше не увижу тебя.
— Не надо…
— Нет, нет, я не трогаю. Почему ты всегда бледна, моя дорогая?
— Встаньте… встаньте.
— Позволь мне стоять на коленях. Я стою не перед тобою, а перед тем, кто создал тебя такою.
— Боже!
— И все-таки я должен уйти от тебя?
— Да.
— Хорошо. Я уйду. Теперь я и сам вижу, что так надо. Но хочу сказать то, что у меня на душе. Когда пишешь, все выходит глаже и лживее. Сейчас…
Пауза.
— Я люблю твое платье, твою комнату. То, что прогоняешь меня и причиняешь такую боль, тоже полюбил. На всю жизнь, на всю жизнь прикреплен к тебе. Умрешь ли ты, уедешь ли навсегда — ничего не изменится. Ах, этот сон! Лена.
— Бедный, милый.
Пауза.
— Целую минуту я молчал, потому что ты нечаянно положила руку на мои волосы. Я боялся, что если заговорю, ты опомнишься и примешь руку. Но мне не надо никаких подачек ни от кого.
— Нам лучше перестать говорить.
— Вы рассердились на то, что и я обнаружил гордость. Как я смею возмущаться и протестовать? Вы привыкли топтать людей, не замечая. Простите, что я дал себя заметить. Очень извиняюсь. Историю со сном я выдумал.
Молчание.
— Я ее выдумал. Неужто не заметили? Действительно, снилось, что передо мною шла девушка в светлом платье. Но были ли это вы — не знаю. По всей вероятности, — не вы. Я даже уверен. Ведь я никогда не видел вас в светлом. Но когда проснулся, почему-то решил: пусть это будет она. Теперь же я думаю, что это была одна моя знакомая… певица… Конечно, это она. Не смейтесь, я серьезно говорю.
— Не смеюсь.
— Я видел: вы улыбнулись.
— Не знаю.
— Ну-с, пора уходить. Который час? Ого, как поздно! Будьте здоровы, счастливы и так дальше. Чего бы вам пожелать?
— Зачем так говорите со мною?
— Как я говорю? Я желаю вам счастья и прочего.
— Прощайте.
— Прощайте.
Пауза.
— Дайте мне что-нибудь на память, Лена. Нелепо вдруг уйти и… Дайте книгу или что-нибудь.
— Нил, вы не должны на меня сердиться. Не могу иначе.
— Вы любите меня. Зачем вы делаете это?
— Неправда.
— Я знаю: вы любите меня, но для вас сладкая мука — растоптать свое и мое счастье. Особенно свое.
— Не люблю вас.
— Ложь! Ложь! Я чувствую. Мужчина всегда чувствует это. Чего вы хотите от меня?
— Ничего.
— Вы хотите от меня подвига, героизма. Разве можно подарить свою любовь обыкновенному смертному только за то, что он любит? Да вы себя презирать будете!
— Вы совсем не знаете меня.
— Поймите, в наше время подвиги не нужны. Все подвиги уже совершены до нас. Рыцари перемерли и прекрасно сделали. Остались только банки, железные дороги, конторы, тяжелый труд изо дня в день и страшная черная жизнь, которую надо как-нибудь пережить. Подвиги никому не нужны.
— Опять вы говорите так, чтобы меня обмануть. Нил, если кто способен на подвиг, то именно вы.
— Лена…
— У вас в душе много нежности. Почему хотите отдать ее одной, которая недостойна? Отдайте всем людям.
— Мена? Утешение?
— Нет, не должна вас утешать. Вы справитесь со своим горем и сделаетесь сильнее. Вы остро знаете свою вину перед всеми.
— Да, мою вину…
— Но что-то стоит между вами и подвигом, который носите в душе. Вы отворачиваетесь от него и хотите закрывать глаза. Молюсь, чтобы сердце сделалось вашим умом.