IX
Так началась для Субботина та жизнь, которая привела его в иной, до сего незнакомый и им презираемый мир, сломила и очистила его сердце и надолго наполнила душу любовью и глубоким состраданием ко всему, что живет. И потом, когда многое неожиданно было прервано, а другое незаметно угасло, — уже не было возможности освободиться от потрясения, которое пронзило светом душу и наложило глубокий отпечаток на все дальнейшие переживания.
Приторно-сладкий запах пудры и помады, которую, как ему вообразилось, употребляют только проститутки, преследовал его и будил темное чувство гадливости и непреоборимого презрения. Минутами представлялось, что он выпачкался в чем-то липком, грязном; это было очень мучительно. Но опять налетала волна огромной нежности, когда он всем отдавал свое сердце, думал с любовью об извозчиках, дремавших на козлах, о бродягах, отправляемых ранним утром в полицейскую часть, о городовом, стоящем на перекрестке улиц и обдуваемом холодным ветром. Тогда не замечал он приторного запаха, его мозг светлел, и грусть горячей волной била из сердца.
— Благодарю судьбу, что встретил тебя, Женя. Погоди, я все устрою, твоя жизнь изменится.
Они сидели в недорогом ресторане за столиком, покрытом несвежей скатертью.
— Грех дурно говорить про родителей, — шепелявя начала Женя, — но сколько раз просила я: мама, отдай меня в магазин шляп. Я была бы хорошей модисткой, люблю убирать шляпы.
— А теперь уж поздно? — грустно спросил Нил.
— Куда я теперь пойду? Деньги нужны.
— Деньги будут. У меня есть знакомый офицер: Щетинин. Если ему рассказать, как они необходимы, то он даст, я уверен. Он богатый, хороший человек. Только надо подождать. Ладно?
— Ты добрый, Нил. Почему та девушка не любит тебя?
— Не нужно о ней говорить, — мягко попросил Субботин.
— Если она узнает, что ты со мной, то никогда не простит тебе.
— Она знает, — помолчав ответил он. — Я ей писал.
В первый раз он увидел, что мягкое лицо Жени приняло тупое, злое выражение.
— Что писал? Зачем?
— Она тебя полюбит.
— Не надо было писать, — упрямо оборвала девушка.
Временами в нем просыпался прежний ограниченный человек, пропитанный логикой и всей суетой трусливой жизни. Он со страхом оглядывался и соображал мелким умом практического человека:
— Зачем я с нею? Разумно ли губить себя из-за полуобразованной, никому ненужной проститутки? Я был бы полезнее в другом месте. И, наконец, разве это решение вопроса?
Доверчивость девушки, искренно, без фраз и порывов страсти, привязавшейся к нему, обременяла, как тяжесть, привешенная к ногам. Со злым чувством вспоминал он белье, которое так часто отдавалось в стирку, шляпу, платье и фальшивые волосы, взятые на выплату.
Но опять слышал ее голос, видел милые, сестрины глаза, юные и свежие, как черешни; ему делалось стыдно: он молча сжимал и гладил ее руку, как бы прося прощения.
Приходила и другая мысль:
— Завтра или послезавтра она пойдет с кем-нибудь. Я только мешаю ей.
Он боялся и в то же время втайне желал, чтобы это случилось. Вероятно, поэтому он медлил пойти к Щетинину за деньгами. Может быть, хотелось испытать последнюю степень жалости, проверить себя последним испытанием?.. Или желал вызвать в себе такое отвращение и ненависть, которые излечили бы от нежданного увлечения и освободили от мучительной тяжести? Он опять будет прежним, вернется в мир комфорта, чистых девушек, дружественно улыбающихся мужчин, в атмосферу всеми признанного и установленного порядка. А может быть, боролась душа с последним препятствием, с чванливым самолюбием мужчины? И желал преодолеть и пережить все до конца, чтобы были сказаны все слова и пройдены все пути?..
Однажды в ясное свежее утро они гуляли. Снег давно улегся плотной массой и уж не казался чуждым и необычным. Стояла бодрая тесная зима.
Коричневый сани, запряженные парой гнедых лошадей, накрытых голубой сеткой, промчались мимо. Молодой, неестественно толстый человек с пухлым бритым лицом, приподняв цилиндр преувеличенно вежливо поклонился Жене. Она покраснела от удовольствия под слоем румян, не заметив иронии.
— Кто это? — спросил Нил.
— Этот и дал мне в кредит платье и шляпу. У него три магазина. Страшно богат.
У Нила свело горло, он неясно проговорил:
— Ты ему отдавалась?
Женя улыбнулась своей добродушно-циничной улыбкой, словно, речь шла о невинной шалости.
— Да. А что?
— Он тебе заплатил?
— Говорю: он дал мне в кредит платье и шляпу. Кроме того, мы пили шампанское. Ты любишь шампанское?