Бедный Михаил Иосифович надеялся, что встреча будет иной. Впрочем, всю жизнь он так ошибался. Ему постоянно казалось, что когда увидится с тем или другим, — произойдет глубокий, задушевный разговор, который все выяснит и окончательно сблизит беседующих. Несколько десятков лет тосковал он по такой беседе, и ему думалось, что теперь она наконец состоится. Но философ был такой же, как всегда, даже холоднее обычного. Скорбь ущемила обожженное сердце Слязкина.
— Я только вас одного хотел видеть, — сказал он, горестно разочарованный и мягко упрекая.
— Прекрасно. Но ведь вы здоровы. Впрочем, что с вами произошло? — ответил великий человек.
— Они желают изъявить при двух свидетелях свое духовное распоряжение, — вмешался батюшка.
Яшевский принужден был взглянуть на священника снизу вверх, так как был значительно ниже ростом. Это тоже обозлило его: он не любил людей, которые были выше его.
— Вот как, — сказал Кирилл Гавриилович с гримасой. — Конечно, вы все оставите вашей жене?
Приват-доцент университета Михаил Иосифович Слязкин поднял глаза на великого человека, ясно поглядел на него и ответил:
— Я не женат. Я и моя жена невенчаны. Разумеется, я должен сделать распоряжение в пользу моих ближайших бедных родственников.
XXII
Приблизительно через неделю в необычный час утром к великому человеку постучались. Хозяин произнес: «Войдите», но, видимо, сказал это совершенно механически, потому что, когда Александр Александрович Щетинин вошел, он застал философа, углубленного в чтение. Яшевский читал еще несколько секунд пока, случало оглянувшись, не увидел гостя.
Кирилл Гавриилович был доволен, что в числе его «учеников» находился офицер в блестящем мундире. Этот нарядный мундир и огромная, грохочущая по тротуару сабля как будто придавали особенный вес тому, чему учил Кирилл Гавриилович. Прикрывая растопыренными пальцами шею — он был без воротничка — Яшевский приветливо пошел гостю на встречу.
— Я только что умылся… Заинтересовался кое-чем… Хотите чаю, Александр Александрович?
У гостя был внутренне-торжественный вид. Узкие серые глаза под низким покатым лбом были немного воспалены; лицо осунулось и точно постарело; хозяин вскользь заметил, что левый рукав темно-синего мундира был запачкан известкой… Кирилл Гавриилович не любил, когда его видели неодетым.
— Одну минуту, извините, — сказал он и пошел в соседнюю комнату, где быстро привел себя в порядок.
— Могу я говорить совершенно свободно? — спросил Щетинин. Он сидел, сдвинув углом непомерно длинные ноги в узких рейтузах. Его некрасивое скуластое лицо было холодно и неприветливо.
— Речь идет о тайне государственной важности, — начал гость, — а именно о Болгарии.
Философ подошел к двери и запер ее на ключ.
— Болгарии, — повторил офицер и вскользь обронил: — Нас не подслушивают?
— Нет. Я весь внимание, — ответил хозяин.
— Есть проект переменить в Болгарии династию. Нынешней династией недовольны.
— Кто недоволен?
— Здесь, при Дворе. И при иностранных Дворах, — спокойно ответил офицер. — Готовится дворцовый переворот, приблизительно так, как это было в Сербии.
Яшевский кивнул головой.
— Все подготовлено. Об этом хлопочут здесь и во Франции. Скоро все должно решиться.
Философ опять кивнул и быстро стал соображать какую выгоду может принести ему переворот. Такая мысль всегда приходила ему в голову, когда случались крупные события и перемены в жизни народов.
— Вы знаете, что… — офицер назвал одно очень высокопоставленное лицо, — мне покровительствует. Недавно на охоте мы окончательно переговорили. Охота была предпринята для отвода глаз. У меня могущественная поддержка; словом, в успехе нельзя сомневаться.
— Вы один из руководителей дела? — спросил хозяин.
— Нет. Официально я в стороне. Пока мне лично выступать неудобно.
— Почему?
Щетинин ответил:
— Я являюсь претендентом на болгарский престол и до времени должен оставаться в тени.
Кирилл Гавриилович несколько удивился:
— У вас права на престол?
— Да. Мой прадед выходец из Болгарии, эмигрант, королевской крови. Я тоже королевской крови. Когда нынешняя династия будет устранена, я займу болгарский престол.
— Поздравляю. Во всяком случае это удачная карьера, — сказал улыбаясь хозяин, уже чувствуя, что переворот принесет ему свою долю выгоды.
— Спасибо, — холодно-любезно поблагодарил Щетинин. — Я намерен дать стране ряд реформ по образцу европейских и обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой помочь мне.