— Сняли, — подумал он. — Беда. Переворот не удался. Династия осталась.
По счастливой случайности дверь в конюшню была открыта настежь, и на полке стоял зажженный фонарь, очевидно, забытый Виталием. Запахло теплым навозом, который сейчас же вызвал представление о другом запахе — черемухи в цвету; заломило голову ниже темени, и все заволоклось сизоватым туманом. Теперь уж никак нельзя было знать, что совершается наяву и что — в бреду.
— Прикончу. Там видно будет, — решил Щетинин.
Он подошел к стойлу. Зорька стояла крупом к нему и испуганно косилась, насторожив ухо. Щетинин скупо погладил ее по хребту и быстро вынул револьвер. Ему жаль было лошади; кроме того, выходило, что, стреляя в нее, он убивал себя.
— Ничего не поделаешь, милая. Пропадем мы, — утешил он Зорьку и, вложив дуло револьвера в теплое шершавое ухо животного, выстрелил.
Зорька упала, глухо ударившись о барьер, скользнув ногами и потянув привязанный мордой за ремень. Звук выстрела был негромкий. Офицер ощупывал себя.
— Теперь спасайся, брат, — забормотал он.
Он бросился бежать, опасаясь, что на выстрел явится Виталий, все узнают, что он сошел с ума, и его заберут. Выбежав за ворота под низкое небо, он почувствовал себя спокойнее.
— Чуть не попался, — пробормотал он, усмехаясь, как человек, которому удалось перехитрить врагов.
Ощущение угарного запаха застилало дымкой всю жизнь. Щетинин подумал, что надо ехать в веселое заведение, которое посещал, будучи еще пажом. Там искать не будут… Подъехали сани. Щетинин уселся, брезгливо укрывшись оснеженной полостью. Снежинки падали на ресницы и усы, коротко подстриженные по английской моде. Ночь обещала тянуться долго; под ее защитой можно было скрыться от тех, кто хотел засадить его в сумасшедший дом и таким образом отнять болгарский престол.
— Лучше смерть. Не хочу, — подумал он.
Подъезд веселого дома был уже освещен; изнутри через горизонтальный разрез, проделанный для писем, глядели на него два воровских глаза швейцара. Щетинин стал так, чтобы швейцару была видна офицерская форма. Дверь отворилась. Он поднялся. В зале никого не было; офицер подошел к хозяйке.
— Дайте коньяку, — обратился он к толстой женщине, у которой жирный подбородок свисал на огромную грудь.
— К вам пришли, — ответила женщина, и Щетинин с ужасом увидел, что она сразу изменилась, сделавшись похожей на горничную с белой наколкой в волосах.
— Что? — хрипло спросил он в безумном страхе.
— Господин Субботин желают вас видеть, — также испуганно повторила горничная.
— Хорошо… сейчас — ответил Щетинин, недоуменно оглядываясь и с трудом собирая остатки своего рассудка. — Я сейчас выйду.
XXIV
Со странным чувством шел Нил Субботин по чугунному мосту, который несколько месяцев назад казался ему воздушным, фантастическим. Теперь мост был угрюм, плотен и висел над неподвижной мертвой массой снега и льда.
С того времени, как он поселился у Бекира, Нил впервые возвращался в город. Он обещал Жене к вечеру вернуться. Расставаясь они дружески поцеловались, и Женя немного цинично погрозила ему пальцем.
Нил думал навестить брата Сергея, от которого теперь получал редкие, малопонятные письма. Но главной целью было зайти к Щетинину и попросить в долг триста рублей.
Шум и суета огромного города, усилившиеся в это предвесеннее время, будили мысли, которые не давали о себе знать в течении его монотонной жизни на окраине. Субботин вспомнил Колымову: он увидел ее до того ясно и близко, что заныло в одной точке против сердца так, как в вечер, когда выпал снег и он встретил Женю.
— Не надо было возвращаться в город, — подумал Нил и шел дальше.
Словно много лет прошло с тех пор, как он покинул эти места, знакомые лишь наполовину. Он казался себе постаревшим, пропустившим что-то важное. Люди, дома, витрины магазинов, лошадиные морды были ему милы. Иными глазами смотрел он на них. Молодость и странное раскаяние, в котором он боялся сознаться, бились в нем.
Приближаясь к каждому углу, он тревожно оглядывался, как будто искал кого-то. Небо было высоко, светлый воздух ясен, и многоэтажные красивые дома говорили о чистой осмысленной жизни. Где-то среди низких деревянных домиков, покосившихся от непогод и времени, живет шепелявая, ограниченная девушка с маленьким мозгом и холодной душой. Он связан с нею навеки — надолго, пока не произойдет что-нибудь резкое, неожиданное, и не изменит его жизнь…
— Я должен жениться на ней — поспешил он подумать, как бы прячась от других мыслей, — жениться и иметь от нее ребенка. Ее жизнь будет наполнена ребенком…