— Да.
— Бог мой, конечно нет.
— Почему нет?
— Да потому, Брук, что природа наградила тебя таким талантом.
Слова эти не могли не понравиться Бруку.
Легонько поцеловав Кэтрин, он встал и подошел к окну. Каким-то шестым чувством она угадала, что Брук тревожится из-за самолета, пролетавшего над ними во время их недавней прогулки. Заметили ли их? Его не мог не волновать этот облет.
Они снова слились в исступленном порыве страсти и в конце концов уснули, сраженные сладкой усталостью, в объятиях друг друга.
Этот день принес новый поворот в их отношениях. К ним вернулась теплота и близость, но взаимопривязанность стала такой щемящей — наверное, из-за того, что теперь оба понимали, насколько недолговечно и зыбко их счастье.
Как-то вечером, когда они лежали в объятиях друг друга под меховым одеялом, Брук спросил Кэтрин:
— Тебе не кажется, что Рождество уже очень скоро?
— Кажется. Оно будет послезавтра.
— Так ты ведешь счет дням?
— Особенно перед Рождеством — я так его обожаю.
— Чего же ты молчишь? Мы ведь собирались устроить елку.
— Так ты действительно этого хочешь? Я думала, ты сказал это просто из вежливости.
— Да нет, я только очень сожалею о том, что у нас не может быть подарков в цветастой бумаге и тому подобных вещей.
— А что бы ты мне подарил, имея возможность пойти в магазин и выбрать какой угодно подарок?
С минуту он поразмышлял и ответил:
— Наверное, электричество и водопровод, словом, то, что могло бы удержать тебя здесь.
Кэтрин рассмеялась и шутя ткнула его под ребра.
— Мужчины обожают быть практичными, правда?
— А ты что бы мне подарила?
— Ну, с этим просто. Силу, чтобы ты сумел себя простить.
Брук посерьезнел, и она воспользовалась его молчанием.
— Почему ты никак не можешь понять, что мир уже отпустил твои грехи за то, что произошло с Фредом Килманом. Так что тебе только остается простить себя самого.
— Я вовсе не уверен в том, что мир действительно так милостив.
— Не суди всех по Джеффри Килману. У него и его брата был свой, жестокий, взгляд на жизнь, присущий его кругу. Джеффри просто антисоциален и совсем не является хорошим человеком.
— Слушай, давай лучше поговорим о Рождестве. Завтра должен быть хороший день. И я, пожалуй, возьму топор и спущусь вниз. Там деревья не такие тощие и я срублю хорошенькую елочку.
— Хорошо. А я, пока ты будешь ходить, посмотрю, что тут можно использовать в качестве украшений.
На следующее утро он надел шубу, варежки и меховую шапку. Когда он был готов, Кэтрин крепко прижалась к любимому.
— Будь хорошей девочкой, а я скоро вернусь.
— А ты будь осторожен. Я не хочу, чтоб с тобой что-нибудь случилось.
— О Боже, Кэтрин, ты говоришь, прямо как мамочка.
Она ущипнула его за бороду.
— Представляю, что ты скажешь, если я забеременею.
— Знаешь, мне приходится самому справляться с кучей вещей. Так что не могу сказать, что мечтаю научиться принимать роды.
— Поверь мне, я сделаю все, чтобы уж об этом-то тебе не пришлось беспокоиться.
Брук тяжело вздохнул:
— Я знаю.
Кэтрин стиснула его руку.
— Я люблю тебя, Брук Сэвидж. И хочу, чтоб ты знал об этом.
Его глаза блеснули:
— Пожалуй, за пятнадцать лет я не слышал ничего более приятного. — И поцеловав ее, он взял топор и выскользнул наружу.
Кэтрин задернула меховой полог и привалила к нему камень. Оглядевшись, она поразилась тому, насколько все для нее изменилось с уходом Брука. Ведь в последнее время она не расставалась с ним буквально ни на минуту. Девушка уселась в кресло-качалку и уставилась на языки пламени. Что-то ждало их в будущем? Разве можно было в их положении что-то предвидеть? Или она просто переняла привычку Брука жить сегодняшним днем?
Кэтрин не хотела сейчас думать о будущем. В глубине души она волновалась за Брука, хотя, может, кому-нибудь это показалось бы просто глупым. Конечно же, он был вполне способен позаботиться о себе. Но что бы делала она сама, вернувшись в Орегон, если бы знала, что Брук один в пещере или же бродит по горам? Наверное, она думала бы о нем непрестанно.
Кэтрин пододвинула кресло к свету и попыталась почитать. Она не смогла сосредоточиться и бросила книжку, решив, что лучше сделает что-нибудь по хозяйству. Однако за последние дни они здорово потрудились и переделали практически все дела.
Она не была особенно голодна, но все-таки съела яблоко. Делать было абсолютно нечего. В конце концов она надумала решить проблему свободного времени, выйдя на воздух. На дворе было морозно, но безветренно, что само по себе было достаточно необычно. Сквозь облака проглядывало солнце.