— Я обещал, помочь тебе, Шарлотта. Что бы там ни было, я позабочусь о твоей безопасности. — Я поверила ему. Прямо до мозга костей. Что заставило меня хотеть его ещё больше. — Я благодарен за честный ответ. А теперь, — он поднялся со стула, — давай уложим тебя в постель. Я чертовски искусен в этой роли.
У меня перехватило дыхание. Чёрт возьми. Этот мужчина, как проклятье…
Наши взгляды встретились, и, будто прочитав мысли, мы бросились друг к другу в объятия. Я вскочила со стула, и опрокинула его на пол; он, обежав вокруг стола, спешив ко мне. Наши тела встретились, и губы столкнулись в яростном поцелуе, языки сплелись в древнем, как мир танце, дыхание смешалось в дикой похоти. Он развернул нас и усадил меня на обеденный стол, протиснувшись между ног, дико блуждая руками по моему телу.
— Боги, ты так чертовски сексуальна, Шарлотта, — выдохнул он.
Обняв его за шею, я раздвинула бёдра, чтобы прижаться к нему ещё ближе. Вот дерьмо. Я почувствовала, как его твёрдый, толстый ствол прижался к моему пульсирующему клитору. Я собираюсь… о Боже. Он потёрся о мою сердцевину, посылая чувственную волну удовольствия по системе. Я потянулась к пряжке ремня, чтобы снять надоедливые слои ужасной ткани между нами. Томмазо схватил меня за подол футболки и потянул вверх, я только рада поднять руки и помочь всем, чем могла. Я так великодушна.
Как только футболка была сброшена, он откинул голову и с силой дёрнул вниз перед моего лифчика, обнажая грудь, чтобы освободить место для… О-о-о-о! Он сомкнул губы на чувствительном соске, тепло его влажного рта окутало.
— О, Боже, — выдохнула я. Языком он ласкал чувствительную кожу, пока намного грубее теребил пальцами другую вершинку. Зарывшись руками в его чертовски сексуальные волосы, я наслаждалась мягкостью и прижимала его к своей груди.
Момент закончился намного быстрее, чем хотелось бы, но, как и я, Томмазо не в режиме неспешных занятий любовью. Он на задании.
Отстранившись, Томмазо начал расстёгивать рубашку, прожигая меня голодным взглядом, будто говорил, что не сожалеет о том, что собирался сделать: жёстко трахнуть меня. Его рубашка упала на пол, и моя челюсть вместе с ней. Дерьмо. Я ахнула от изумления. Это просто неправильно. Оливковая кожа, крепкие мышцы на мощных руках, чётко очерченные грудные мускулы и точёный рельеф на животе, которые выглядели как лестничный пролёт, ведущий вниз к гигантской выпуклости в штанах.
Так, а это что за шрамы? Словно его когда-то клеймили или резали поперёк груди.
Потом расспрошу об этом, потому что сейчас хочу его, а он меня. Остальное не имеет значения.
Он потянулся к поясу моих штанов и быстро стянул их вниз, вместе с трусиками. Бросил быстрый взгляд на пульсирующее лоно и издал глубокий мужской стон.
— Очень мило.
Я неловко себя чувствую, когда мужчина смотрит на место, которое сама редко вижу, но, Томмазо выглядит взволнованный увиденным, а потом встал между моих бёдер.
Проклятье.
Мои ноги! Я не брила их уже несколько недель.
— Извини за волосы, — выдохнула я.
— А мне нравится щетина. — Затем он уложил меня на стол и освобождает член из штанов. — У женщины, я имею в виду. Особенно на тебе.
Ах.
— Спасибо за разъяснение.
— В любое время.
Он склонился надо мной, вновь прижавшись к губам, и я почувствовала, как головка его ствола упирается в мой влажный вход. О Боже. Так хорошо. Не могу ни думать, ни говорить. Мне просто нужно, чтобы он оказался внутри, толкался и скользил, долбил и кончал и…
В дверь позвонили, и мы замерли. Моё давление упало, и паника захлестнула, погасив безмозглые сексуальные желания.
Томмазо всё ещё держал свой твёрдый как камень член в руке, нависая надо мной, и посмотрел мне в глаза.
— У кого-то есть ключ от ворот?
Я отрицательно покачала головой. Но если бы мой ответ был «да», этот момент стал бы желанным; судьба вмешалась, чтобы остановить меня от огромной ошибки. Серьёзно. Что со мной не так, что я почти отдалась мужчине на своём столе?
А) Я достаточно взрослая и должна понимать, что лучше не заниматься незащищённым сексом, даже если Томмазо полностью поглотил все разумные мысли.
Б) Не хочу ни с кем связываться. Моя жизнь такая… такая… такая сложная. И я отказываюсь позволять кому-то смотреть, как схожу с ума, как я смотрела на свою мать.
В любом случае, возвращаясь к неизвестному человеку или людям у двери, мой ответ нет. Ни у кого, кроме меня, нет ключа, так что пора паниковать вместо того, чтобы ругать себя за то, что до смешного близка к сексу на своём обеденном столе.