Расти замыкает шествие вместе с двумя другими детьми, которые бегут к своей бабушке.
Я объясняю, что случилось с украденными пирогами.
— Люди могут быть беспощадными. — Фрэнки рассказывает нам короткую историю о конкурирующем ресторане, когда у нее еще был свой на Манхэттене.
— Может быть, это конкурирующая пекарня, которая узнала о магазине? — спрашивает Расти.
— В городе есть закусочная, «Ястреб и свисток» и «Мама и леденец», но не думаю, что они пожелают вам зла, — говорит Фрэнки, оглядываясь по сторонам, готовая уничтожить любого, кто посмеет помешать нашему предприятию. Моя сестра, может быть, единственная девочка и самая младшая в семье, но она такая же свирепая, как и наша мать.
— Мы пойдем поспрашиваем, — говорит Расти. — Вежливо. Не хочу, чтобы кто-то оторвал кому-то голову. — Он нежно кладет руку на плечо своей жены.
— О, когда я узнаю, кто украл твои пироги, полетят головы. — Фрэнки скалится.
Мерри начинает смеяться, но тут же замолкает, потому что выражение лица Фрэнки говорит о том, что она не шутит.
Расти обнимает ее и говорит:
— Давай найдем те теплые, сладкие, глазированные орешки, которые ты так любишь, прежде чем сделаем что-нибудь прискорбное.
Фрэнки откидывает голову назад. Двумя указательными пальцами она указывает на свои глаза, а затем обводит ими наше окружение, показывая, что она будет следить за любыми нарушителями.
— Вы можете вывезти женщину из Нью-Йорка, но не сможете вывести город из женщины, — говорю я.
На этот раз Мерри действительно смеется.
— Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем, — мягко заверяю я, обнимая ее так же, как Расти обнимал мою сестру.
Она прижимается ко мне, как будто ей нужно место, чтобы успокоить свои тревоги. Затем резко отстраняется.
— Томми, ты же не пытаешься саботировать меня, не так ли?
Я отказываюсь верить, что услышал все правильно.
— Что? Я бы никогда. Зачем мне это делать? Почему ты так думаешь? — Что-то плотное и тяжелое опускается мне на грудь.
— Так бы ты смог оставить магазин в своем полном распоряжении. — Глядя вниз, она шаркает ногой по земле.
— Ты слышала ультиматум Марли, — парирую я, защищаясь.
— Прости, я просто беспокоилась, что ты…
— Разве я дал тебе повод не доверять мне?
— Я видела, как ты разговаривал с мистером Кофейное дыхание ранее.
— Да, я говорил ему, что не... — Я замолкаю, когда до меня доходит. — Роб Ласкер, этот урод. Он похититель пирогов. — Я рассказываю Мерри о нашем разговоре, умолчав о том, как близок был к тому, чтобы нокаутировать придурка простым джебом и кроссом.
— Может быть, нам стоит включить его в «Двенадцать рождественских блюд». Один кусочек, похоже, сработал с Кэсси, — предполагает Мерри.
Я сердито смотрю на нее.
— Единственное, что получит этот парень, это пирогом в лицо.
— Нам не нужно обвинение в нападении вдобавок ко всему.
Мои плечи остаются напряженными, но я немного смягчаюсь.
— Оставь это Фрэнки. Но не волнуйся. Мы убьем его добротой, прежде чем будут предприняты какие-либо действия.
— Под «убить его добротой» ты имеешь в виду выгнать мистера Кофейное дыхание и его фургон «Кофе Хат» из Хоук-Ридж-Холлоу?
— Вот именно.
Я не вижу Мерри до конца дня, пока патрулирую город в поисках черного фургона. К вечеру половина жителей уже выслеживает Роба Ласкера. Я слышу множество историй о том, как плохо «Кофе Хат» обращается со своими работниками, что они не вносят свой вклад в города, где у них есть заведения, и что ходят слухи о налоговом мошенничестве.
Когда ложусь спать той ночью, я успокаиваю себя, думая о разных пиццах, которые приготовлю в честь своих братьев и сестры в дополнение к меню Фрэнки. Это вплетается в мои сны, где я замешиваю тесто, готовлю его в дровяной печи и подаю счастливым клиентам.
А потом я просыпаюсь от звука сирен.
ГЛАВА 13
МЕРИЛИ
Посреди ночи я просыпаюсь от стука в дверь и от того, что мужчина выкрикивает мое имя. Ошеломленная и сонная, я выбираюсь из постели. Когда прохожу через кухню, часы на духовке показывают, что уже четыре утра. Силуэт крупной и знакомой фигуры в зеленой парке с капюшоном, подбитым искусственным мехом, стоит на крыльце.
— Томми, что случилось? — спрашиваю я, открывая дверь.
Он отступает назад, облегчение проносится по его необычно страдальческому выражению лица.
— Ты в порядке. Ты здесь.
— В чем дело?
Он проводит рукой по лицу.
— В городе был пожар.
— Все в порядке?
Его глаза впились в меня.
— Да. Слава богу, с тобой все в порядке.