лове остался только один голос, который нелепо комментирует его поступки и мысли. Григорий Эдуардович, его психиатр, поставил ему диагноз - легкая шизофрения, кажется так. И лечение этой психической болезни может длиться на протяжении всей жизни и так и не пройти. - Я не могу поверить... - на протяжении всего рассказа девушка сидела в ступоре со стеклянными глазами и молча смотрела сквозь женщину, в красках, но не без страха, описывающую все эти события. - Разве ты не замечала в нём никаких странностей? - Может быть... Например, он постоянно так неожиданно появляется. - Медленная, как бы затуманенная, речь, нерасторопные движения, практически никаких эмоций на лице. Так его расстройство отразилось на его внешнем поведении. - Вы сказали, что Вы у него одна здесь. А где мать? Отец, в конце концов? - Отец женился на другой ещё когда Марк был лет девяти, а вот мать его в Португалии, с новым мужем и ребенком уже почти пять лет. Ей надоело это всё, видите ли. Мне и раньше казалось, что я Марка люблю больше, чем она, а сейчас я в этом уверена. - Мне очень жаль Вас и Марка, но меня не смущает его состояние. Нет. Нисколько. - Ты, видимо, ещё не до конца всё поняла, да и я не всё рассказала. - Не всё? - испугалась Мария. - Четыре года назад Марк познакомился на концерте какой-то группы с замечательной девушкой... - Замечательной? Значит она - замечательная, а мне с ним нельзя связываться? - Дослушай, пожалуйста. Он познакомился с ней и ему стало немного лучше, он был отвлечен. Стал более улыбчивым, реальным в своих словах, даже хотел пойти преподавать художественное искусство в наш центр. Он начал работать - раздавать флаеры и играть на гитаре возле центрального универмага. Многим очень нравилась его игра и песни, которые он пел, некоторые даже ждали рядом его прихода, поэтому он делал неплохой ежедневный доход. Вскоре они позволили себе поездку в Болгарию. Вернувшись, они узнали, что Лилия, его девушка, на третьем месяце беременности. Марк был безумно рад этому и я понимала, что и с такой болезнью он сможет жить нормальной жизнью. - Не может быть... - девушка расплакалась, закрывая своё лицо руками. - Они поженились, мы сыграли скромную свадьбу, Марк не любил по-прежнему посторонних людей, особенно, когда они вторгаются в его пространство. - Пожалуйста, не говорите мне более ничего, я не могу... - Не плачь, моя хорошая, я не для твоих слёз это говорю, а чтобы предотвратить твою боль в будущем, поэтому я доведу всё до конца. Девушка вытерла слёзы и обида от того, что она снова ввязалась не в то, что нужно, гложила её. - Говорите уже. - Два года назад, когда они ехали все втроём по трассе в новогоднюю ночь, случилась автомобильная катастрофа. - Женщина снова приняла свои таблетки, - Лилия была за рулем и подушки безопасности у неё не сработали...Она покинула нас по дороге в больницу...Я молила Бога за Роберта... - Роберт? - Это их сын. Роберт был в детском кресле и почти ничего себе серьезно не повредил, но Марк...У Марка случилась амнезия. Внезапная потеря памяти. Он может спокойно идти по улице и резко начать паниковать, потому что не понимает, кто его сюда привел и зачем. Через пару часов или дней он сам может вспомнить, что сам пошёл туда. Он уже пол года не ходит к психиатру, потому что однажды на сеансе, таком же, как и все предыдущие, Марк резко вскочил с кресла и, пригрозив указательным пальцем, сказал: "Вы не смеете обвинять меня в гибели моей жены. Вам не удасться засадить меня за решётку!". Григорий Эдуардович сказал мне, что в тот день, да и вообще в последний месяц, они никак не затрагивали тему этой аварии и Лилии в частности. Шизофрения вместе с потерей памяти делает страшные вещи, но Марка не признали невминяемым и опасным для самого себя, поэтому он сидит на антидепрессантах и трансквилизаторах, а я более не решаюсь посылать его в больницы и психиатрам. Было даже и такое: захожу я к Марку и Роберту, по обыкновению, Роберт чаще живёт со мной, но в этот раз Марк настоял на том, чтобы сын был с отцом, приводя слаженные аргументы и доказывая мне, что сейчас он в норме. Так вот, я захожу, а Марк носится по комнате и складывает все вещи сына в сумку, а сам малыш стоит в углу, в футболке своей матери, которая вырезом висит у его колен и плачет. Как же мне было страшно! Позже оказалось, что Марк забыл о том, что Роберт его сын, что это подставной ребёнок, чтобы что-то выведать у него про смерть Лилии. Ох, скольких сил мне тогда стоило, чтобы успокоить его...Ребёнка я, конечно же, забрала себе. Так вот, послушай, не за что тебе бороться, и не зачем вмешиваться в его размеренную сейчас жизнь, ничего не теребить. У него больше трех месяцев не было приступов. Не ломай себе жизнь, мало ли, что он может выкинуть тебе и за кого неожиданно может принять тебя. Знаешь, даже мне, знающей об этом всё, становится так больно и страшно. Это так страшно. - Я не понимаю, почему вы говорите, что Лилия - замечательная, и одобряли их отношения, а меня почти умоляете не ввязываться в это? - Её одолел жар, снова она была разочарована, ощущая на себе сотни иголок, на конце которых горел огонь. - Ты права, я не в праве тебе что либо запрещать. Возможно, ты вскоре всё поймешь сама. И чем быстрей, тем лучше.