- Мы обязательно должны взять билет на Ястреба. Мне сам Загорский говорил, что все шансы на его стороне.
- Ястреб - кровный рысак. Он стоит Загорскому две с половиной тысячи...
- Значит, фонды Сержа стоят высоко... Он при деньгах.
- Но ведь он же помолвлен на этой купчихе, как ее фамилия...
- На дочери покойного Изосимова. Полмиллиона приданого возьмет! пояснил третий собеседник.
- Ах, это того самого Изосимова, которого...
- Которого задушили прошлой зимой!
- Сержу это на руку: если бы был жив старик, свадьба вряд ли бы состоялась. Репутация Загорского была хорошо известна покойному.
26. ПЕЧАЛЬНАЯ ВЕСТЬ
Прислушиваясь к разговору в соседней ложе, Катя решительно заявила:
- Я играю на Ястреба! Ступай, возьми билет. Посмотрим, что это за новый рысак!
Иван Семенович отправился к кассе тотализатора и приобрел два билета: Кате на лошадь Загорского, а себе на Вахтеневского Бурана.
- Ну, дорогая моя, если Ястреб придет первым, то ты выиграешь порядочную сумму, - сказал Кочеров, возвратившись с билетами. - Почти все ставят на Бурана я и себе взял на него билет. Посмотрим, чья возьмет!
- Посмотрим!
К удивлению не только Кочерова, но и всех почти завсегдатаев ипподрома, первым пришел Ястреб.
Катя радостно аплодировала победителю наезднику.
- Ну, вот видишь, чья взяла! - торжествующе воскликнула она, обращаясь к Кочерову. - Я играла на счастье, и выиграла! Отправляйтесь, милостивый государь, и получите мой выигрыш. Сегодня я вас буду угощать шампанским!
На билет пришлось 132 рубля.
Катя была в восторге. Ее радовала не столько сумма выигрыша, сколько вообще удача. До конца бегов она ставила еще на двух лошадей и также выиграла.
- Тебе сегодня необыкновенно везет! - даже удивился Кочеров. Сам он уже проиграл около пятидесяти рублей.
- Должно быть, я в любви несчастна! - с притворным вздохом ответила Катя, обжигая своего поклонника кокетливым взглядом.
После второго отделения Катя предложила ехать домой.
- Дольше оставаться незачем: программа не обещает больше ничего хорошего. К тому же я проголодалась, пора обедать!
Иван Семенович изъявил готовность. Они вышли из ложи. В буфете теснилось много публи-ки и путь к выходу был сопряжен с трудностями: приходилось продвигаться медленно. Катя шла за Кочеровым, рассеянно поглядывая на окружающих, как вдруг взгляд ее упал на лицо, показав-шееся ей знакомым. Катя остановилась и посмотрела внимательнее. В человеке, стоявшем за в двух шагах от нее и закуривающим папиросу, она узнала приятеля своего сердечного друга - Сеньку Козыря.
В былые дни оба они, Пройди-свет и Сенька, часто бывали у Орлихи и Катя запомнила лицо Сеньки.
- Вот встреча кстати! - обрадовалась она. - Спрошу его про Александра. Наверное он знает: они ведь товарищи с ним! - И она решительным шагом подошла к Козырю, не заботясь о том, что ей, такой изящной и нарядной, неудобно разговаривать среди любопытных с каким-то подозрительным типом...
- Здравствуйте, - тихо произнесла она, подходя к Козырю и дружелюбно протягивая к нему руку. - Вы не узнаете меня? Помните, приходили к нам с Александром...
Сенька Козырь галантно приподнял фуражку и осторожно пожал маленькую ручку Кати.
- Помилуйте-с! Очень даже хорошо помню! Нечто, увидавши вашу милость, возможно забыть!
Катя не обратив внимания на этот комплимент, бросила быстрый взгляд вокруг себя и прошептала:
- Пойдемте отсюда, мне поговорить надо с вами!
- С нашим полным удовольствием! - поспешил согласиться Козырь и кинув недокурен-ную папиросу, пошел за Катей к выходу.
В дверях стоял Иван Семенович.
- Что это ты? - обратился он к Кате. - С кем заговорилась?
Девушка подняла на него глаза и тоном, не допускающим возражения, сказала:
- Ты подожди меня у экипажа. Мне надо поговорить со своим знакомым по делу... понял?
Последнее было произнесено так выразительно, что Иван Семенович не вступая в дальней-шие расспросы, поспешил ретироваться.
- О чем говорить желаете? - осведомился Козырь, проводив Кочерова насмешливым взглядом.
Катя, не желая прямо приступить к делу, предварительно спросила своего собеседника о его личных делах.
- Как вы поживаете. Где это вас так долго не видно было.
- Немудрено, что не видно! - Козырь усмехнулся и понизил голос. - В "сушилоне" находился. Казенный паек глотал!
- В тюрьме!
- В ней самой! Как пословица говорит: "От сумы, да от тюрьмы не отказывайся"! Всего вторую неделю на "воле" хожу.
- Хочу я спросить вас, где теперь Александр? Что с ним такое случилось? Я не видела его с половины зимы...
- А вы разве не слыхали?
Предчувствие недоброго сжало сердце Кати.
- Что такое?
- Да ведь он давно на том свете грехи отмаливает!
- Как! Умер, умер, говорите вы? Когда же? Отчего?!!
Лицо Кати покрылось смертельной бледностью. Глаза отразили выражение ужаса перед роковой вестью. Она зашаталась.
- "Пришили" его! - мрачно пояснил Козырь... - До пасхи еще дело было... А как и что - не знаю... В тюрьме я тогда сидел... Говорили, между прочим, знакомые ребята, что будто из-за бабы вышло! Из ревности будто его кто "похерил". За что купил, за то и продаю!
- Убит! Мертв! Все теперь кончено! - вихрем налетело страшное сознание невозвратимой утраты... Не было слез - сильные натуры не плачут, но глубокое отчаяние овладело душой Кати. Она не взглянула больше на Козыря, не сказала ему ни одного слова и молча, опустив голову, пошла вниз по лестнице.
Когда в душе женщины, подобной Кате, вспыхивает искренняя любовь, то это чувство становится для нее единственной отрадой в жизни, единственным и дорогим, и самым светлым из всего, что осталось на долю той, у которой нет ни семьи, ни друзей, которая всеми презираема и отвергнута... Такая любовь чаще всего кончается трагически. Женщины, продающие свое тело, душу свою отдают раз и навсегда...
- Что с тобой, Катя? - испугался даже Кочеров, увидя ее бледную и странно молчаливую...
- Ничего... молчи... скорее домой... Будем пить... пить...
27. ГНЕЗДЫШКО ОПУСТЕЛО
После событий, описанных в предыдущих главах, прошло три месяца...
Стояла глубокая поздняя осень... Город превратился в одну сплошную лужу грязи. Круглые сутки моросил дождь. Общественная жизнь замерла: зимний сезон еще не начался, клубы пустова-ли, ибо томичи, умудренные горьким опытом, не решались пускаться в путешествие по улицам, тонущим в грязи и мраке. После восьми часов вечера улицы погружались в глубокий сон, наруша-емый лишь колотушками сторожей, да шальными револьверными выстрелами, производимыми осторожными обывателями с целью запугать любителей чужой собственности, которые с наступ-лением темноты все чаще и чаще дают о себе знать.