- Семьдесят пять рублей в банке! Сколько вам угодно!
- Ва-банк!
- Рискуете, молодой человек - получайте!
- Дайте открытую.
- Извольте!
- Купите себе!
- Девять!
- Очком меньше, - вырвалось из уст остальных игроков.
- Вам полтораста.
- Десять.
- Вам сто сорок.
- Четвертная.
- Сто пятнадцать.
Высокий сухощавый брюнет еврейского типа, одетый по последней моде, с золотой цепоч-кой, пущенной по жилету, нервно пожимая плечами и тихо, словно конфузясь, протянул руку к отыгранным картам.
- Ворожит, - саркастически заметил кто-то.
- Пятьдесят рублей!
- Вы.
- Остальные!
Банкомет, сдержанно глубоко вздохнув, вытянул слегка левую руку и сохраняя серьезный, невозмутимый вид, продолжал метать.
- Девять!
- Ваша, - молодой человек, почти юноша, с лицом, побледневшим от внутреннего волнения, быстро вынул из кармана своего пиджака бумажник и отсчитал нужную сумму.
- Триста в банке! - ровным голосом произнес банкомет. В это время сквозь стену наблюдателей и "мазчиков", осторожно пробрался клубный лакей и, слегка прикоснувшись к плечу молодого человека, - так неудачно поставившего шестьдесят пять рублей, произнес:
- Вас просят в буфет.
- Кто?
- Г. Егорин.
- Я ухожу, господа, - отнесся к остальным игрокам тот и вышел из-за стола.
6. ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО
В столовой за одним из угловых столиков сидел Егорин, весьма франтовски одетый - в черную дорогого сукна пару и лакированные ботинки. В галстуке у него красовался громадный поддельный рубин. Перед ним стояла недопитая бутылка пива.
- В чем дело, Кондратий Петрович, - спросил вызванный Егориным молодой человек, подходя к столу и садясь на стул.
- Вот в чем, Ваня, - ответил Егорин, нажимая кнопку звонка и протягивая своему собеседнику стакан пива, - сегодня я ночевать дома не буду - дело есть, так ты, в случае чего, скажи моей бабе, что вместе, мол, засиделись: в карты играли.
- Понял.
- Как не понять - дело знакомое!
- Что прикажете. - Появился лакей.
- А что, Иван Семенович, не выпьем ли мы с тобой по коньячку полбутылочки, а, - и не ожидая ответа, Егорин бросил - половинку нам в три звездочки!.. А голова у меня, признаться болит, - заговорил Иван Семенович, закуривая папиросу, - со вчерашнего еще не опохмелился как следует, а тут еще в в карты взялся играть - совсем беда!..
Прежде, чем продолжать наше повествование, скажем несколько слов о молодом человеке, которого Егорин пригласил с собой выпить коньяку. Иван Семенович Кочеров был сын того самого старинного дружка Егорина, который оказал этому последнему приют и покровительство в те дни, когда Егорину, только что сосланному в Сибирь приходилось очень туго.
После того, как дела Егорина поправились и у него стали водиться денежки, он женился на дочери Кочерова, двумя годами старше Ивана Семеновича, так что теперь, помимо уже старой дружбы, Егорин был связан с семейством Кочерова и родственными отношениями. С молодым Кочеровым - с Ваней, Егорин частенько покучивал, ссужал его деньгами и мало-помалу втягивал в те темные дела, которыми занимался.
Ивану Семеновичу в то время было лет девятнадцать. Это был рослый, довольно красивый, юноша со смелым, несколько насмешливым взглядом темно-карих глаз, с целой копной густых волнистых волос. Он был не дурак выпить, мастерски играл на гитаре, обладал довольно приятным, хотя и не сильным тенором и был, как говорится, парень на все руки.
- Ну, Ваня, давай выпьем, - Егорин налил рюмки.
Они выпили и закусили лимоном. Егорин вновь поторопился налить рюмки, в его беспокойном бегающем взгляде сказывалось какое-то скрытое неуловимое волнение. Иван Семенович обратил на это внимание.
- Что это ты, Кондратий Петрович, такой странный сегодня: руки у тебя трясутся - точно кур воровал, сам сидишь как на иголках! Уж не на любовное свидание ли торопишься!
Егорин махнул рукой.
- Это уж твое дело, Ваня, - за девками бегать!
Через полчаса полбутылка была допита. Егорин расплатился и, прощаясь с Иваном Семеновичем, еще раз напомнил ему:
- Ну уж ты, Ваня, смотри - сумей втереть очки сестре-то.
- Ладно, ладно. Не хлопочи, все будет сделано! А ты вот что, Кондратий Петрович, выручи-ка меня: одолжи на отыгрыш.
Егорин полез за бумажником.
- Сколько тебе.
- Ну, давай полсотни.
Егорин беспрекословно отсчитал требующуюся сумму. Что значат для него какие-то жалкие 50 рублей, когда не далее как сегодня ночью, у него будет 30000 рублей. Они простились. Кочеров опять пошел в игорную комнату, а Егорин, выйдя из собрания, взял извозчика и поехал довершать начатое им еще вчера.
- Куда прикажете, барин? - спросил вполоборота извозчик.
- В "Европейскую", - ответил Егорин.
Ввиду позднего времени на почтамтской не было почти ни души. Только одинокие фигуры "ночных бабочек" мелькали кое-где вдоль панели. На мосту около триумфальных столбов еще стояло несколько терпеливых извозчиков в чаянии запоздалого седока. Лихо подкатив к ярко освещенному подъезду "Европы" извозчик натянул вожжи.
- Тпру!
- Пожалуйте, ваше степенство!
Егорин рассчитался с извозчиком и вошел в вестибюль гостиницы.
Швейцар, высокий сухощавый малый, с обильно напомаженными волосами в фуражке с галуном, бросился было к Егорину навстречу снимать пальто, но Егорин махнул рукой:
- Не надо... Я наверх - в номера!
Поднимаясь по лестнице, Егорин столкнулся лицом к лицу с молодым ловким лакеем в черной фрачной паре. Он куда-то спешил, размахивая белой салфеткой и насвистывая сквозь зубы какой-то веселенький мотивчик.
- Алексей, куда это ты поперся. - Остановил его Егорин.
Лакей вздрогнул от неожиданности.
- Ах! Это вы, барин, пожалуйте-с, все готово. - И лакей посторонился, давая Егорину дорогу.
- Все там приготовили в номере-то.
- Все-с, как вы изволили приказать!
- Ну, а девицы-то приехали. - Шепотом спросил Егорин.
- С час времени будет, как ожидают.
- Те самые, как я сказывал, - переспросил Егорин.
- Помилуйте-с, - даже обиделся лакей, - нешто мы своего дела не знаем! Кого приказали, того и привезли! Соньку Беленькую и Катьку от Орлихи. Девицы, можно сказать, во всем параде. Останетесь довольны.
- Ну, ладно, иди, куда пошел! В случае чего, позвоню, - и Егорин далее зашагал по лестнице.
В коридоре верхнего этажа гостиницы было полутемно и тихо. Егорин остановился перед номером шестым. За дверью с слышался женский смех.
Егорин постучал и вошел в номер. Здесь было убрано с претензией на роскошь. Мягкая мебель, обитая малиновым штофом, красиво гармонировала с белоснежной скатертью, которой был накрыт стол. Тяжелые суконные гардины на обоих окнах были спущены. Кроме двух электрических ламп на столе стоял еще канделябр, свечи, в котором зажжены не были.
- А-а, наконец-то. Один явился! Хороши гости, нечего сказать: пригласили барышень, а сами жди-пожди! - заговорила, поднимаясь навстречу Егорину, одна из барышень. Это была полногрудая девушка с нерусскими чертами лица.
- Каюсь, виноват, барышни, виноват! - заговорил Егорин, снимая пальто.
Другая из девиц была наша знакомая - Катя, но трудно было признать в этой изящно одетой камелии ту скромненькую мещаночку, какой вы видели Катю в зальце у "тетеньки". Теперь на ней было одето модное, все осыпанное стеклярусными блестками, платье. Пышные белокурые волосы были собраны в модную прическу, красиво оттеняющую бледное лицо. Она сидела, полуразвалясь, на диване, вытянув вперед свои маленькие ножки в красных туфельках.
- А где ж другой гость. - Лениво спросила она, потягиваясь своим молодым телом и небрежно пожимая Егорину руку.
- Должен скоро приехать, верно задержался где-нибудь, - ответил Кондратий Петрович, присаживаясь на диван.
- А вы бы, девицы - продолжал он, распорядились бы чем-нибудь. Винца бы какого себе потребовали!
- Как же мы можем без гостей распоряжаться, теперь вот угостите!