Кочерову стоило немалых трудов найти в пестрой шумной и многолюдной толпе, высыпав-шей во время антракта в коридор и фойе, объект предполагаемого наблюдения. Зато, найдя его, Иван Семенович не спускал глаз с худощавого подвижного брюнета среднего роста, одетого в мундир интендантского офицера.
Для новичка в этом деле, Кочеров держался себя более чем удовлетворительно: он смело ходил по пятам своей жертвы, намеренно щуря глаза и улыбаясь неопределенной блуждающей улыбкой сильно выпившего человека.
Два-три человека знакомых, встретившиеся с Кочеровым в этот вечер в душной накуренной атмосфере клубного буфета, были посвящены им в подробности весело проведенного времени с "двумя девочками", такими, что пальчики оближешь далее Кочеров жаловался на головную боль и предлагал своим знакомым пройтись по коньячку. Разыгрывая таким образом роль бесшабашного кутилы, он в то же время наблюдал за интересующим его лицом.
Странное душевное состояние переживал сейчас Иван Семенович.
Минутами ему казалось, что все это, - все эти выслеживания, наблюдения, все переговоры с Егориным, - не более как шутка, странная увлекательная и, вместе с тем, страшная шутка.
Но скрытая и беспощадная мысль брала вверх над фантазией полупьяного, подавленного действительностью человека. И тогда ему хотелось забыть, что завтра будет день. Что он, Иван Семенович, был до последней минуты тем, кого люди называют "порядочным человеком". Забыть все прошлое и твердить одни лишь наставления Егорина... Минутами это настроение менялось: ему становилось все безразлично и, как-то до странного, смешно.
- Что тут особенного, - думал в такие минуты Кочеров, сидя за столиком в столовой, медленно глотая пиво и украдкой прислушиваясь к разговору того в мундире, сидящего за столом со своими знакомыми. - Что тут страшного и нового для меня! Ну возьмем мы его деньги... Может быть даже... И то пустяки: Егорин сам сумеет это сделать, без моей помощи... Вот одно только: попадусь если... Тюрьма... Арестантский халат - позор! Э, пустяки! Дальше солнца не сошлют! Не робей, Ванька! Шагай смелей, Ванька... Недаром пословица говорит: "Смелость города берет!"
Концерт давно окончился... Из зала доносились звуки оркестра: там танцевали...
Тот, в мундире, все еще сидел в своей компании. Они выпивали, закусывали, смеялись.
Кочеров допивал уже вторую бутылку пива, когда до его слуха донесся со стороны соседнего столика отрывок разговора, заставившего его выйти из столовой и направиться вниз в раздевалку.
Он знал теперь наверняка, что тот будет сейчас тоже уходить домой и один...
В раздевалке Кочеров намеренно долго возился, надевая пальто, роясь в кошельке, чтобы дать на чай сторожу при вешалке. Все это он проделывал как-то машинально, точно подчиняясь чьей-то чужой, покорившей его, воле...
Выйдя из собрания и перебравшись на противоположную сторону улицы, Иван Семенович, зорко оглядываясь по сторонам уселся на маленькой лавочке, около ворот дома, в котором была квартира намеченной жертвы. Эта сторона улицы тонула в густом мраке. Молодые, густо разросшиеся березки, насаженные около тротуара, черными застывшими силуэтами выступали на фоне ярко освещенного клуба. Кочеров со своей скамейки мог отлично наблюдать всех выходящих с собрания, оставаясь совершенно невидимым для прохожих.
Заметив, что объект его наблюдения вышел из дверей клуба и направился к квартире, Кочеров поднялся и отошел несколько в сторону... Верно определив расстояние, он двинулся вперед и перед самой калиткой, запертой на цепь, опередил офицера. Дом этот, как мы уже говорили, имел много квартир, и поэтому последний не обратил внимания на Кочерова, идущего впереди, признав его за одного из квартирантов.
Лихорадочно дрожащими руками, Кочеров достал спички и сделал условный сигнал.
Исполнив это, он поспешил пройти далее и занял определенную позицию за углом одного из флигелей.
Если для Егорина, спрятавшегося под диваном, время, пока заснул хозяин квартиры, тянулось скучно и медленно, то для Кочерова, притаившегося под чахлым кустом смородины, в чьем-то палисаднике, минуты казались часами, а часы вечностью...
Над его головой стояло черное, мрачное небо, казавшееся странно близким и почему-то страшным... В воздухе было напряженно тихо: не шевелился ни один листочек на жалких запыле-нных деревьях палисадника. В голове Кочерова назойливо проносились мысли о неудачном исходе задуманного дела. Стараясь отогнать эти мысли, он вызывал в своем воображении полуосвещенную спальню... Нежную и гибкую фигуру Кати...
- Коньяку бы теперь недурно выпить, - выползла откуда-то нелепая мысль. И тут же растерянная память упорно повторяла: "не ставь на червонную даму обманет!"
Тишину ночи рассек звон выбитого стекла и протяжный зловещий свист.
Кочеров, бессознательно подчиняясь этому призыву, бросился из палисадника...
В это время, в темном и узком проходе между двумя флигелями, разыгрывалась молчаливая драма.
Егорин, оправившись от удара, быстро повернулся к своему преследователю и взмахнул рукой, острая сталь ножа вошла мягко в упругое тело. Раздался легкий стон. Егорин отскочил в сторону и сбросил с себя пальто. В этот момент из-за угла появился Кочеров.
Егорин, борясь со своей жертвой и нанося ей страшные удары, прохрипел:
- Хватай пальто и беги... Живо!
Пока шум борьбы и предсмертные стоны жертвы, разбудили кое-кого из обитателей двора, оба преступника успели благополучно скрыться... На смятом песке рядом с окровавленным трупом лежала забытая Егориным шляпа...
Шляпа запачканная кровью, но пахнущая модными духами!
22. ЦЕНА КРОВИ
Оставив свою жертву неподвижным, распростертым трупом, и не заботясь больше о своем сообщнике, Егорин бросился от места преступления. Выбежав из ограды, он пустился по направ-лению к Заистоку. Минута была критическая.
Сзади доносились крики:
- Лови! Держи!
Кричали извозчики, стоявшие около клуба. Было очевидно, что в первый момент преследо-ватели не вполне понимали, в чем дело и считали Егорина за простого воришку, утекающего после неудачной кражи... Между тем преследуемый не терял времени. Напрягая все свои силы, он летел по тротуару, прыгая через свежие насыпи и ямы водопроводной сети, которая в то время прокла-дывалась по городу.
Уже близок был темный переулок, ведущий в Заисточье, в глухих уголках которого Егорин надеялся избавиться от погони, как вдруг откуда-то из-за угла вывернулся конный объездной ночной стражи и перерезал Егорину дорогу. Но неизбежная опасность окрылила Егорина и он сделал отчаянный прыжок в сторону, прямо через водопроводную канаву. Объездной же, очевидно, не обративший должного внимания на это препятствие, запутался. Лошадь его попала передними ногами в ловушку. Это обстоятельство спасло Егорина. Пока объездной возился, вытаскивая коня, Егорин был уже далеко. На бегу он сбросил с себя рубашку, обильно смоченную кровью убитого и оставшись в одном пиджаке, темное сукно которого не выдавало зловещих пятен, перемахнул через какой-то забор. Выбежав на другую улицу, он все не умеряя шага, скользил около заборов, прячась в темноте.
В местности, где обитал Егорин, глухой и малонаселенной, в этот поздний час все спало мертвым сном. Не слышно было ни лая собак, ни стука колотушек ночных сторожей...
Вступив в свой переулок, Егорин облегченно вздохнул, чувствуя себя теперь в безопасности.
Как-то Ванька выкрутился? Беда, если не успел убежать! И себя и меня "засыплет" - только сейчас вспомнил Егорин о своем сообщнике. Не подходя к дому, он издали заметил, что два окна верхнего этажа, где была столовая, освещены.
Должно, вернулся парень! - успокоил себя Егорин, ловко перепрыгивая через забор. Поднявшись на крыльцо с черного хода своей квартиры, он позвонил. К его вящему успокоению дверь была открыта никем иным, как самим Кочеровым. В темноте сеней нельзя было разглядеть его лицо, но было слышно, что дышит он тяжело и испуганно.