Наконец, лакей появился. У него был смущенный и несколько недовольный вид. В руках он держал злополучную сторублевку.
- Простите, господин, - начал он, переминаясь с ноги на ногу, - хозяин не хочет менять эту бумажку... Так что сумлевается... Пятна на ней какие-то...
Минута была решительная и всякое колебание со стороны Асана могло повредить им. Но он нашелся.
- Что ж он, хозяин твой, думает, что фальшивая это бумажка, а! высокомерным тоном заговорил Асан, откидываясь на спинку стула и бросая на лакея уничтожающий взгляд - скажи твоему хозяину, что пятна эти от воды... Когда мы с приисков ехали, попали в наледь! Ну и вымо-кли все и деньги замочили... Понял! Сегодня утром я в казначействе такую же менял, на пятна никакого внимания не обратили! Да, впрочем, чего с тобой толковать! Давай сюда эти сто руб-лей... Кажется, у меня наберется, заплатить сколько следует. Тридцать шесть рублей, говоришь!
- Так точно-с!
Асан порылся в карманах, делая вид, что ищет деньги.
- Ну, конечно, найдется! Только вот на чай тебе мало придется...
Последние слова возымели на лакея надлежащее действие. Он решительно тряхнул головой.
- Позвольте-с, господин, я еще раз схожу к хозяину, пусть он посмотрит как следует еще раз...
- Поскорее только ходи! - крикнул ему вслед Асан, внутренне радуясь своей выдумке.
- Ну, Асан, ходим, брат, домой... чего сидеть! - совсем пьяным голосом заговорил Козырь и довольно недвусмысленно замурлыкал, обнаруживая желание петь.
- Тише ты! С ума спятил! - остановил его товарищ. - Сейчас домой пойдем, вот только сдачу принесут.
- А то, брат, к девочкам махнем... Чего нам! Деньги - во-о они! - и Козырь хлопнул себя по карману.
Сцена эта начала привлекать внимание посетителей, но к счастью, для наших героев явился лакей со сдачей.
- Разменял-с! - скромно доложил он, - извольте-с получить!
Асан, не считая, сунул деньги в карман, оставив лакею три рубля. Тот отвесил ему низкий поклон.
- Ну, идем! - сказал Асан, отодвигая свой стул.
Козырь поднялся, и слегка пошатываясь, направился вслед за своим товарищем к выходу.
- Аж, в голову вступило... - бурчал он себе под нос, тупо смотря вперед осоловелым взглядом сильно пьяного человека.
В коридоре Асан остановился и обратился к Козырю:
- Ты подожди меня на площадке. Я зайду в бильярдную. Там мой один знакомый играет, надо ему два слова сказать.
Козырь молча кивнул головой и прислонился к перилам площадки. В это время, кто-то над его ухом прошептал:
- Берегись... за вами следят.
Козырь вздрогнул и повернул голову. Как ни сильно он был пьян, но эти зловещие слова заставили его вспомнить опасность своего положения.
Он молча и тяжело дыша смотрел на человека, предупредившего его об опасности. Послед-ний, заметив, что Козырь совершенно растерялся, энергичным шепотом приказал ему:
- Ступай вниз! Одевайся! Выйдешь, подожди меня на улице. Смотри же, скорей! Каждая минута дорога!
Козырь машинально, плохо сознавая, что он делает, спустился вниз, придерживаясь за перила, кое-как оделся при помощи швейцара и вышел на улицу.
На свежем воздухе хмель с прежней силой ударил ему в голову. Мысль о грозящей опасности, на минуту осветившая пьяный мозг, погасла... Как сквозь сон помнит он, что кто-то подхватил его под руки, повел куда-то, помог сесть в экипаж... Чей-то незнакомы голос громко крикнул:
- Пошел! Живее!
37. В УЧАСТКЕ
Асан несколько задержался в бильярдной и, выйдя в коридор, уже не застал Козыря.
Предполагая, что тот спьяна или вернулся в общий зал или отправился разыскивать его, Асан решил не уходить из гостиницы, пока не разыщет пьяного товарища. Он заглядывал и в общее зало и в бильярдное и в уборную, расспрашивал лакея.
Козыря нигде не было.
Убедившись, наконец, что Сенька, не дождавшись его ушел домой, Асан, в свою очередь направился к выходу, не замечая, что за ним неотступно следит тот самый господин, который сидел за соседним столиком и пил пиво.
- Ах, нелегкая его задави, - думал черкес про Козыря, выходя из гостиницы, - куда это он, пьяный, направился. Заберется с пьяных глаз куда-нибудь в знатное место и влетит! Там теперь переодетых "крючков" (полицейских) сколько хочешь... Поджидают, не подвернется ли кто из "блатных".
Размышления Асана были прерваны громким окликом очередного извозчика, стоящего у подъезда "Европы":
- Прикажете подать, барин?
- Давай.
Пролетка застучала по мерзлым кочкам дороги... Электрические фонари большой улицы сменились теперь мраком глухих переулков, куда приказывал ехать извозчику Асан. Прежде, чем отправиться на вокзал к ночному поезду, ему необходимо было заехать на квартиру: взять вещи и спрятанные там деньги. При при себе у него было около трех тысяч рублей... Асан был далек от всякой мысли об опасности и поэтому не обращал внимания на ехавшую сзади на некотором расстоянии пролетку с двумя седоками, которые были, как казалось, сильно выпившими. Они орали на все улицу, и то и дело, пытались затянуть какую-то пьяную песню.
- Эх-х! Да возле речки... - выкрикивал один из них, и в то же время шептал своему спутнику: - Первое дело, оглушить его надо сразу, а то, черт его знает, ножом пырнет.
- Да уж знаю, ваше благородие, не впервой!
- Прямо кастетом по башке... извозчик! Дуй в хвост и в гриву! Сы-ыпь!! Вези прямо к "квартерным"!
Извозчик торопливо передергивал вожжами и погонял лошаденку.
- Эко, их разбирает! - подумал с досадой Асан, оглядываясь на шумливых гуляк.
В это время он поровнялся со своей квартирой и велел извозчику остановиться.
Ворота были заперты и Асану пришлось постучаться в одно из окошек нижнего этажа.
- Ты меня подожди, я сейчас на вокзал поеду! - крикнул он извозчику.
Задняя пролетка тоже остановилась и ночные гуляки, быстро соскочив с нее, бросились к Асану. Тот в это время стоял, нагнувшись к ставне окна и не заметил их приближения. Между преследователем и Асаном оставалось всего не более двух шагов, когда последний повернулся к воротам и увидел пред собой две темные фигуры. Поняв, в чем дело, молодой черкес сделал быстрый прыжок в сторону выхватывая револьвер. Но к его несчастью, нога подвернулась на обледенелом тротуаре: он потерял равновесие и упал почти в тот же момент один из нападающих со всего размаха ударил Асана по голове и лишил возможности сопротивляться далее. Извозчик, привезший Асана, увидев происшедшее, закричал было во все горло о помощи, но его остановили.
- Молчи! Мы - полиция!
Асан был обезоружен; руки ему связали ремнем и посадили на пролетку.
Один из полицейских, крепко обхватив арестованного, а другой полицейский поехал сзади... Весь этот кортеж тронулся к ближайшему участку... У ворот участка извозчики были отпущены.
- Ну, выходи, што-ли, - грубо толкнул Асана в плечо его конвоир. - Не пробуй бежать - сейчас же пристрелим, как собаку.
Морозный ночной воздух совершенно освежил Асана. Несмотря на сильную боль в плече и в голове от полученного удара кастетом, он довольно бодро сошел с пролетки и поднялся на крыльцо.
Тяжелая дверь со скрипом ржавых петель отворилась и пропустила Асана.
Первая комната, небольшая, в одно окно, с грязным заплеванным полом, служила приемной. Здесь по утрам толпилось обыкновенно много народу: просители разного рода, лица, приходив-шие за справками. Спинки скамей, стоящих около стен, хранили на себе, в виде темных лоснящих-ся пятен, красноречивые следы долгих часов скуки и ожидания, которые выпадают на долю мел-кого обывателя, когда он приходит за чем-нибудь в участок. Грязные стены комнаты, с обвалив-шейся кое-где штукатуркой, украшены разного рода объявлениями, начиная с последнего номера губернских новостей со списком разыскиваемых лиц и, кончая предостережением, писанным красивым канцелярским почерком: "шапок в передней не оставлять"! На самом видно месте стены была прилеплена кнопками небольшая фотографическая карточка - снимок с обнаженного трупа, выставленного для "опознания". Приемная освещалась маленькой лампочкой, стоящей на подоко-ннике. Воздух был скверным и тяжелым: пахло махоркой, сыростью... На одной из скамеек лежала неподвижная фигура, покрытая шинелью. Фигура эта испускала неистовые носовые рулады, к которым примешивались однообразные звуки часового маятника и храп дежурного околоточного, доносящийся из соседней комнаты, дверь в которую была полуоткрыта.