Она увидела, что Миша иначе двигается, совсем не так, как двигался раньше!
Это было утром. Дети один за другим входили в класс, проходили к вешалкам за линией шкафов в задней части класса, снимали верхнюю одежду, занимали свои места за партами, и каждого из них Антонина Николаевна провожала взглядом, и каждому успевала сказать что-то хорошее, предназначенное только для него.
Но когда из-за шкафов, в очередном пышном платье и на этот раз еще и с бантами вышел Миша, Антонина Николаевна так и замерла в полном ошеломлении.
Может быть, банты были виноваты?.. Но Антонина Николаевна вдруг увидела, что Миша идет к своему месту с необыкновенной грацией, в принципе несвойственной мальчикам. Мальчики просто устроены иначе! Они не могут так двигаться!
Антонина Николаевна моргнула, встряхнула головой и неожиданно для себя увидела все движения Миши в замедлении.
Вот он сделал очередной шаг, повернулся, улыбнулся кому-то из одноклассников, махнул приветственно рукой, сделал следующий шаг, снова улыбнулся, и снова взмахнул рукой, поправил платье, поправил свои банты, опустил руки, мягким привычным движением придержал платье, усаживаясь на свое место, наклонился к Юле, которая хотела что-то сказать ему на ушко, улыбнулся уже лично ей, и что-то ответил, тоже ей на ушко, еще раз улыбнувшись проказливой и удивительно привлекательной улыбкой - и все это с необыкновенной, какой-то струящейся, волшебной, завораживающей пластикой!..
Несколько раз в своей жизни, на сцене театра или по телевизору, Антонина Николаевна видела, как мальчики играли роли девочек, а мужчины – роли женщин. Им всегда помогала соответствующая одежда, парики и грим, и, надо полагать, каждый из них тщательно отрепетировал девчачьи или женские движения, но всегда в этой игре была определенная условность. Зрители «верили» в их образы, их игру лишь постольку, поскольку и сами принимали участие в этой игре, в этом сотворении искусства. Если, разумеется, хоть какое-то искусство присутствовало в данном представлении.
Но Миша, в нарядном бело-розовом платье, с белоснежными бантами, и невинной, ангельской улыбкой, ничего не играл!.. Он был предельно, абсолютно естественным, и если бы Антонина Николаевна не знала, что он мальчик, она была бы совершенно уверена, что перед ней - девочка!.. Причем одна из самых красивых девочек, которых она вообще видела в своей жизни.
Антонина Николаевна еще раз встряхнула головой, и к ней вернулось обычное восприятие. Вновь вокруг нее все задвигалось и зашумело со своей обычной скоростью и силой.
Она обвела внимательным взглядом класс.
Кто-нибудь, кроме нее, заметил то, что заметила она?
Кто-нибудь, кроме нее, отдает себе отчет в том, что третьем «А» происходит что-то необычное?..
Ей в ответ были внимательные доброжелательные взгляды, наполненные пониманием и мудростью, вообще-то не свойственной детям. Или же свойственной, но только в самый первый миг после рождения, когда дети еще не вполне отделены от божественной сущности, благодаря которой и становится возможным их зачатие, вынашивание и рождение.
Только Миша как будто ничего не замечал. Он единственный в этот момент не смотрел на Антонину Николаевну, поскольку вытаскивал в этот момент из своего ранца учебники.
И Антонину Николаевну успокоил этот всеобщий мудрый взгляд. Он на миг приобщил ее к всеобщему знанию и дал ей понять, что если здесь и сейчас происходит что-то необычное, процесс еще не завершен, и время задавать вопросы и получать ответы еще не пришло.
И Антонина Николаевна не стала задавать никаких вопросов. Она просто начала очередной урок, и через минуту перед ней были те же девочки и мальчики, которых она видела каждый день, а вовсе не знающие и понимающие все на свете маленькие мудрецы.
В течение ноября происходило еще какие-то события, складывающиеся в единую живую мозаику жизни.
К примеру, однажды Юля Козырева попросила Антонину Николаевну:
- А можно мы пересядем?..
- Мы – это кто?..
- Ну, я теперь хочу сесть с Колей Петровым, а Миша Копылов сядет с Эдиком Штаховым.
- Они тоже этого хотят?..
- Конечно!..
- Ну пересядьте, никаких проблем я тут не вижу!. – разрешила Антонина Николаевна.
Действительно, никаких проблем тут и на самом деле не было – за двумя партами теперь сидели две новые пары. Одна половина каждой пары была одета в строгий костюмчик, а другая – в нарядное платье. И это сочетание теперь выглядело более естественным, чем в то время, когда за этими же партами сидели двое детей в платьях, и двух – в костюмчиках.