– Может быть… – начал сдаваться Евгений.
– Она просила тебя помочь ей забеременеть?
– Может быть… – Женя отвечал, вставая с кровати и направляясь к выходу из комнаты. Он так поступал всегда, когда избегал правды. Врать он действительно не хотел, но и правду сказать было ему не в мочь.
Насте этот ответ не понравился, он был смазанным, не точным, она хотела знать наверняка. Она видела, что Женя сбегает, и поторопилась задать вопрос, пока тот не закрыл за собой дверь:
– Так да или нет?
– Намекала.
Эта правда не нравилась Насте. Но она была благодарна Жене за откровенность. Внутренний жар запылал у неё внутри под рёбрами. Её начало трясти. Она чувствовала и жар и холод одновременно. Ещё сотни вопросов крутились в голове. Они появлялись после каждой новой правды.
Он пришёл спустя 10 минут, снова надеясь на конец разговора. Лёг и отвернулся. Настя готова была продолжить:
– Ты отец ребенка?
– Я что дурак чтоли! – повернувшись и возмущённо, глядя в глаза супруге, повысил голос муж, – Я даже не спал с ней! Я тебе не изменял!
– Почему ты отказал ей? Ты же хочешь еще ребёнка.
– Потому что хочу его от тебя.
Этого ответа хватило ей, чтобы успокоиться. Но успокоиться на несколько дней. Новое волнение то накатывало, то отпускало. То ей казалось, что ни один мужчина не устоит перед таким предложением, то вспоминала она телефонный разговор, когда Женя в чём-то отказывал своей собеседнице, ссылаясь на нежелание обманывать и успокаивалась, испытывая гордость за мужа. С одной стороны догадки и попытка выровнять мужа в один ряд со всеми остальными, с другой стороны факты, отрицающие её догадки. Жар и холод, правда и ложь, вера и недоверие ежесекундно взрывали сердце и голову. Настя вымоталась. Ранее чувствуя себя царицей положения, теперь она ощущала себя загнанной собачонкой, которая не понимает, что происходит вокруг.
– Женщина может предложить такое мужчине, если уверена в том, что он не откажет. Она была уверена, что нравится тебе. Ты был в неё влюблён?
– Настя, я люблю только тебя. Только в тебя влюблён и только ты мне нравишься, – Женя говорил так, будто устал повторять одно и то же.
– Может она была в тебя влюблена? – не могла угомониться Настя.
– Не знаю.
– Она тебе намекала на это?
– Нет.
– Она тебе предлагала быть с ней, предлагала уйти из семьи. – Мысли не оставляли Настю в покое и одна за другой сменяли друг друга. Настя очень надеялась на отрицательные ответы мужа.
– Нет! Не предлагала она мне этого. Мы просто общались. Настя, ты слышишь только то, что тебе хочется услышать. Не надо свою фантазию приплетать к действительности.
– Познакомь меня с ней.
В ответ молчание.
– Женя, подумай над этим сам и предложи ей.
– Хорошо…
Изнурив долгим неприятным разговором себя и мужа, Настя решила воспользоваться советом автора полюбившейся ей Книги – заглянуть в детство и попытаться найти причины своего теперешнего положения, а именно: отношение к мужу, отношение к себе, к семье. Она взяла наушники, включила медитацию и закрыла глаза, медленно погружаясь в сон…
…Вечер. Видимо, зима. Ещё не поздно, но уже темно. Свет в зале, на полу ковёр, слева – старый, но ещё крепкий диван, около окна – проигрыватель, воспроизводит песни её детства, молодости её родителей. Она – маленькая и скромная девчонка, прыгает с дивана на пол и обратно. На кухне – мама, готовит ужин, ждут папу с работы…
«Стоп! Больше не могу» – она почувствовала, как нахлынула волна жалости. Жалость к маленькой наивной девочке, к родителям. Подступил к горлу ком.
Потекли слёзы.
Настя давно не давала воли таким чувствам. Она не понимала, что случилось, почему вдруг пришлось прерывать медитацию. Что это за слёзы, откуда они? Она плакала навзрыд. «Не хочу больше возвращаться туда, в детство» – решила для себя Настя.
Но вернулась туда ещё не раз. Снова плакала. Снова жалость. Оттого, что детскому сердцу пришлось рано столкнуться с проблемой взрослых. Каждый вечер в сердце маленькой Насти зарождалась тревога. Точнее просыпалась. Она там уже давно поселилась, но в спокойные часы сладко дремала. И лишь к вечеру, когда кто-то из родителей задерживался с работы, сердце Насти начинало тревожно стучать. Оно шептало, что скоро начнётся невыносимая боль, крики, слёзы, детская мольба с просьбой прекратить их общие мучения.
Мучениями Настя считала слушать обвинения родителей в сторону друг друга, проявления ревности то отца к матери, то наоборот, нецензурные высказывания и грязные слова, которые те не стеснялись произносить вслух при детях, пошлые истории и догадки родителей друг о друге, которые также насиловали души маленьких детей. Она знала, почему они так себя ведут: «Возможно, завели детей чуть раньше, чем успели набраться мудрости». Не осуждала. Но и не понимала. Они видели страдания своих детей, но эмоции брали над ними верх. После каждой родительской ссоры Настя неслышно плакала под одеялом, представляя, как берёт за руки маму и папу и соединяет их руки, а те, улыбаясь, понимают, что натворили глупостей и обещают жить в мире. Но никто их руки не соединял, и обещаний Настя от них не слышала.