Тут и там на скамьях лежали трупы, многие из которых все еще сжимали в руках обломки весел. Судя по всему, смерть этих людей не была легкой и спокойной.
Преодолев ужас, офицер внимательно огляделся и, нагнувшись, перевернул одно из лежащих на палубе тел.
Осунувшийся бородатый матрос уставился на офицера остекленевшими глазами. Синие губы мертвеца застыли не то в ухмылке, не то в гримасе боли. Горло покойника перерезал от уха до уха глубокий разрез, оставленный одним сильным ударом кинжала. И что самое страшное - мертвый матрос сжимал в руке клинок, которым, скорее всего, он и нанес себе эту смертельную рану.
С трудом заставляя себя двигаться дальше, Джорн Джарвас продолжил осмотр палубы. Казалось, большая часть гребцов и матросов покончила жизнь самоубийством. Другие погибли в схватке со своими же товарищами. Офицер вздрогнул, увидев дух сцепившихся мертвых матросов, накрепко впившихся зубами в глотки друг другу.
Оказалось, что не все моряки погибли. Но живые выглядели еще хуже, чем мертвые.
Гребцы сидели, сжав в руках весла, и ничего не выражающими глазами смотрели на Джорна Джарва-са, пытавшегося заговорить с ними. Некоторые что-то бормотали, другие смеялись. Отар переходил от одного к другому, заглядывал в вытаращенные и прищуренные глаза, всматривался в измазанные кровью лица… Тщетно ждал он ответа на свои вопросы. Все моряки на этом корабле были безумны. Это они издавали странный то затухающий, то снова нарастающий вой.
Несмотря на юный возраст, Джорн Джарвас был не зеленым новобранцем, а опытным воином. Ему доводилось видеть мертвых, убивать самому во время осады города, он знал, каким неприглядным и отвратительным может быть лик смерти. Немало мертвецов прошло перед его глазами - разорванных военными машинами и растерзанных палачами. Но ничто в жизни так не напугало его, как кошмарное зрелище, открывшееся ему на этом корабле, вынырнувшем из ада.
Офицер побледнел, его ноги дрожали; в какой-то миг храбрый даотар чуть не упал в обморок. Только собрав в кулак всю свою волю, Джорн Джарвас заставил себя продолжать осмотр триремы.
Палубы были завалены окровавленными трупами. Тут и там попадались еще живые безумцы. В какой-то миг моряки, видимо, набросились друг на друга, поубивав и ранив многих и сильно повредив роскошный корабль. Джорн Джарвас обнаружил сорванные с петель резные двери, разбитые инкрустированные панели, изодранные и изгаженные шелковые занавеси и прекрасные ковры. В углах кают и на трапах вповалку лежали трупы и оставшиеся в живых.
Но один из моряков, похоже, до конца сопротивлялся безумию.
Судя по его алому одеянию и тяжелому золотому медальону, это был капитан судна. Взгляд старого морского волка был устремлен куда-то вдаль… Джорн Джарвас нашел капитана на мостике у штурвала. Видимо, капитан сам накрепко привязал себя к деревянному колесу. Побелевшие пальцы все еще цепко держали штурвал, а сам капитан навалился на него грудью и застыл.
Новый приступ ужаса сжал сердце молодого отара. Он знал этого моряка!
Это был сам Норгован Тул, Адмирал Тсаргола!
Но ведь Норгован Тул несколько дней назад вместе с Кармом Карвусом, повелителем города, уплыл на «Короне Тсаргола», флагмане городского флота, личной триреме князя… которая была очень похожа на это леденящее кровь судно. Нет, не может быть, чтобы этот адский корабль, полный покойников и живых мертвецов, залитый кровью и изуродованный неведомым сражением… Он просто не может быть прекрасной триремой, «Короной Тсаргола», три дня назад отплывшей к берегам Возашпа… Или все-таки это то же самое судно?
Со сжавшимся сердцем, бледный как полотно офицер еще раз обвел взглядом палубу. Сомнений не было - такие резные позолоченные дельфины, повторявшие с внутренней стороны борта наружное украшение, могли быть только на одном корабле. В следующий миг взгляд отара наткнулся на приоткрытую дверь большой каюты. На высокой створке были изображены скрещенные меч и якорь - эмблема королевской династии Тсаргола, ее штандарт и герб.
Страшная правда громом прогремела в голове Джорна Джарваса.
На негнущихся, дрожащих ногах он пересек заваленную трупами палубу и подошел к главной каюте. Неуверенными, слабыми пальцами отар взялся за ручку. Тяжелая дверь оказалась не заперта и легко распахнулась от слабого толчка. Джорн Джарвас, бормоча про себя молитвы и заклинания, заглянул внутрь, ожидая увидеть в каюте то же, что и на палубах, ибо если весь экипаж сошел с ума, то как бы смог князь избежать безумия или удара клинка какого-либо из своих матросов?