В последний момент путь ему преградил сверкающий дикими глазами полуголый великан с обломком весла в руках. Свирепый корсар с невиданной силой и скоростью крутил над головой тяжелой дубиной. Один удар таким оружием - и переломанные ребра князя Тсаргола вонзились бы ему в легкие, а придись такой удар в голову, череп треснул бы, как ореховая скорлупа. Уворачиваясь от страшной дубины, Карм Карвус поскользнулся в луже липкой крови и упал на палубу, выронив меч.
Злорадно ухмыляясь, великан уже занес тяжелый обломок весла над головой для последнего удара, но неожиданно какая-то худенькая, почти мальчишеская фигура, перепрыгнув через упавшего князя, вонзила в грудь пирата кинжал почти по самую рукоятку.
Остро отточенный клинок попал в самое сердце. Корсара словно ударила молния - он вздрогнул, дубина вдруг выскользнула из его ослабевших рук и упала за борт. В следующий миг туда же полетел и поверженный великан. Карм Карвус увидел тонкую, изящную руку, протянутую ему, чтобы помочь встать, и поднял глаза, чтобы рассмотреть своего спасителя.
- Яан! - только и смог выдохнуть князь Тсаргола.
Саркайя Кадорны лишь рассмеялась, глядя на удивленное выражение его лица. Карм Карвус строго-настрого приказал ей носа не высовывать из трюма «Ятагана» во время боя, и она обещала выполнить его распоряжение. Но останься она, где было условлено, - и князь Тсаргола уже отправился бы на встречу к Отцу Горму в Зал Героев. В общем, Карм Карвус не посмел осудить саркайю Кадорны, а только лежал и удивленно рассматривал ее.
Никогда еще она не была так красива. Холодный ветер разрумянил ее щеки. Словно два черных самоцвета, сверкали ее чуть раскосые глаза. Тонкая шпага в изящной руке была в крови чуть не по рукоятку, что служило еще одним доказательством (если какие-либо доказательства еще были нужны) того, что Саркайя Яан действительно могла постоять за себя в бою и сражаться не хуже мужчины.
Стройные длинные ноги плотно обтягивали шерстяные брюки, белая блуза подчеркивала правильную форму груди, алая повязка перехватила водопад черных волос, - еще никогда Яан не казалась саркайю Тсаргола такой желанной.
Вскочив на ноги и наклонившись к девушке, Карм Карвус обнял ее и привлек к себе, крепко обняв свободной от оружия рукой. Он поцеловал ее прямо посреди яростного боя, на залитой кровью и устланной трупами палубе. Яан ответила на его поцелуй. Ее губы были чувственны и требовательны, а рот - влажен и сладок.
Тонгор бросился к искрящемуся медному штырю, чтобы сломать, уничтожить машину, скрывающую корабли пиратов. Но тут же перед ним сверкнуло стальным блеском лезвие сабли.
На пути валькара встал сам Каштар.
Лицо предводителя пиратов исказилось в гримасе ярости. Налитые кровью глаза горели жаждой убийства и мести. Пот ручьем стекал с его лба, смешиваясь с кровью, сочившейся из свежего шрама над бровью, полученного в этом ночном бою. Черные, смазанные маслом волосы растрепались и космами разлетелись по плечам пирата.
Каштар был без рубашки, и его сильное, жилистое тело блестело от пота!
- Дикий пес из валькаров! - прохрипел пират. - Сегодня я наконец-то насажу твое вонючее сердце на острие моей сабли!
- Попробуй, - с ухмылкой ответил Тонгор. - Если сумеешь, кровавая свинья из грязного таракус-ского хлева!
Два клинка скрестились в яростной схватке, зазвенели - словно вступительный аккорд к страшной музыке битвы. Меч валькаров - тяжелый и длинный - больше подходил для бесшабашной схватки, чем для дуэли с опытным фехтовальщиком. Способный прорубать прочные доспехи, меч терял свое преимущество в поединке с быстрым, не защищенным броней противником, вооруженным легким, удобным для фехтования оружием. Но могучие мускулы, крепкие сухожилия и невероятно быстрая реакция Тонгора компенсировали медлительность его двуручного меча. Отбив первый яростный удар сабли Каштара, северянин встал в боевую стойку и приготовился к серьезному бою.
Каштар был опытным, умелым воином. Сабля сверкала в его руках, словно молния. Но откуда бы она ни летела в противника, ее везде встречал неодолимым заслоном меч Тонгора. Снова и снова наносил удары пиратский адмирал, но каждый раз между лезвием сабли и телом противника вставал широкий клинок Саркозан.
Пот уже потоками лился по спине и тяжело вздымавшейся и опускавшейся груди пирата. Стекая по лбу и смешиваясь с кровью, он превращался в соленую розовую жижу, заливавшую и разъедавшую Каштару глаза. Сам еще не веря, Каштар почувствовал, что силы его на исходе. Все труднее ему становилось наносить молниеносные удары, все тяжелее казалась сабля.