Варвар передвигался намного быстрее, чем медлительные холоднокровные кошмарные чудовища, и лишь благодаря этому он до сих пор оставался жив. Тонгор пронесся еще по одной лестнице, опережая наплыв змей, и добрался до зала, к окну которого был зацеплен якорь «Немедиса». Он спешно обмотал трос вокруг Звездного камня и завязал прочный узел; но прежде, чем Тонгор успел выбраться из окна, скользкие петли обвили ему ноги. Шипящие голоса запели ему о смерти.
Тонгор развернулся, отбиваясь ногами, но в этот момент якорь отцепился, и трос, бывший единственным путем к свободе, выскользнул из рук. Якорь качнулся над темным садом, и «Немедис» понесло прочь.
Покрытые слизью кольца опутали его тело. Но хотя избавление было теперь невозможно, сердце валькара мужественно билось. Последняя битва перед концом! С громкой песней воинов-валькаров гигантский варвар вступил в бой. Сталь звенела о разрубаемую кость, и густая кровь рептилий заливала стены, а Тонгор все сражался радостно, самозабвенно.
Прошел ли час или только несколько, минут? Тонгор не знал. Даже в самом конце, когда он, почти задыхаясь, повалился на пол и сознание его начала заволакивать тьма, он все еще сражался.
И затем он больше уже ничего не помнил.
НА АРЕНЕ СМЕРТИ
Песок впитывал кровь,
А окровавленная сталь рвала покрытую чешуей плоть.
Тысяча глоток в один голос
Приветствовали смерть чудовища.
Очнулся он на рассвете. Какое-то мгновение Тонгор не мог понять, где он находится, и тупо оглядывался по сторонам. Затем туман в мозгу рассеялся, и варвар по-волчьи оскалился. «Снова в подземелье, — подумал он, — мне, кажется, везет на тюрьмы!»
Эта камера оказалась маленькой, сырой и вонючей. Он лежал на спине на куче сырой полусгнившей соломы. Меча при нем не было, но, по крайней мере, на нем не было и цепей. Тонгор поднялся на ноги и осмотрел себя в тусклом свете утреннего солнца. Синяки… порезы… но ничего больше. Тонгор удивился тому, что до сих пор еще дышит. Вероятно, змеи с женскими головами обучены не убивать проникших в башню, как только они его обезвредили. Или, возможно, шум битвы разбудил друидов и они успели остановить слоргов как раз вовремя. Как бы то ни было, но Тонгор остался жив.
Послышались лязг копий, шарканье сапог, и дверь камеры отперли.
— Проснулся? Тогда идем, — сказал отар стражников. Тонгор ничего не ответил. Он оглядел вошедших. Отар был худощавым и загорелым молодым человеком с обветренным лицом и горящими черными глазами, которые глядели из-под нижнего края медного шлема. Стражников всего семеро — высоких, крепких людей с копьями с железными наконечниками. Северянин вышел из камеры. Стражники построились квадратом, окружив Тонгора со всех сторон, и пошли по сводчатому коридору. Тонгор не сопротивлялся: семь человек — это слишком много. Было бы их меньше, он бы подрался. Но с семью вооруженными людьми ему не справиться.
Они вошли в огромный зал, где, тихо переговариваясь, расхаживали знатные люди в шелках и мехах. Все замолчали, когда стражники подвели пленника к мраморной платформе, на которой под балдахином, шитым серебром, стояли два украшенных роскошной резьбой алых трона. Отар дважды отдал честь и отступил со своими стражниками, оставив Тонгора перед тронами одного.
— Склонись перед архидруидом и сарком, ты, червь! — крикнул один из знатных людей, толстый, с дряблыми щеками и пухлыми ручками, — камергер, если судить по серебряному жезлу. Тонгор ничего не сказал и ничем другим не ответил на его замечание. Он скрестил на груди руки и расставил ноги.
— Какая дерзость! — воскликнул камергер и, шагнув вперед, ударил Тонгора жезлом. Гиганг даже не поморщился, а просто продолжал молча стоять дальше, сурово глядя на сидящих на тронах, в то время как по его щеке потекла кровь.
— Хватит, Хассиб! Такую гордость редко можно встретить в Тсарголе. Не будем пытаться ее сломить, — произнес один из сидевших на троне. Человек с жиденькой черной бородкой и вялым, усталым лицом. Тусклые глаза медленно оглядели валькара с ног до головы.
Судя по диадеме и изысканной одежде, это, очевидно, сарк Тсаргола Драгунда Тал. Значит, другой, в алом одеянии, это Красный архидруид, глава Красного братства. Худой человек с бритой головой и бесцветными, холодными глазами. На его тощей шее на золотой цепи висел громадный диск, отмечающий его жреческое достоинство. Это медальон из бесценного металла йазит — переливающийся, будто опал, — на котором изображен венок из сплетающихся змей с глазами из неограиенных рубинов.